Репортаж с передовой ДНР: Пока в республике строят мирную жизнь, ее военные восьмой год под свинцовым дождем в окопах

Сейчас вдоль дорожки -таблички "Мины". Отсюда до позиций ВСУ считанные сотни метров, а точнее 350-450 метров. Военные сразу предупреждают, что говорить нужно негромко - ВСУ могут легко пустить очередь

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

С некоторых пор посещение военных позиций республики под запретом для журналистов. И ведь никто не говорит о съемке секретного вооружения и выдаче каких-то военных тайн врагу, но даже интервью с военными рассматриваются сквозь лупу цензуры.

Тема войны под цензурой

А рассказы бывалых военкоров, как они запросто в 2014 году снимали в донецком аэропорту или в окопах, сегодня воспринимаются как мифы Древней Греции. Сложно понять, почему эта тема закрыта. У нас что война окончилась или героев нет? А почему о них нельзя рассказывать? Однажды так завернули почти готовое интервью с раненым защитником республики, который перенес несколько операций и находит силы бесплатно помогать другим раненым бойцам - проектирует пандусы. После беседы он позвонил мне сам и попросил не публиковать интервью, его предупредило военное руководство, что будут проблемы.

1. Военный волонтер Ирина Полторацкая, таких, как она, по пальцам одной руки пересчитать

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Украина «освободила» поселок от жителей и их домов

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Народ и армия едины?

На позиции мне удалось попасть с военным волонтером Ириной Полторацкой – легендарной личностью, которая пережила украинский плен в 2014 году, а выйдя из него, ринулась помогать гражданским, а потом нашим ополченцам.

- Для меня начиналось все с помощи раненым и семьям погибших в 2016 году. А затем начала помогать передовой. Да, нашим военным выдают необходимое, но помощь – всегда нужна. Я ведь не оружие им вожу и боеприпасы, а то, что помогает сохранить их жизнь, а значит и нашу с вами. Скажу непопулярные вещи – у нас с легкостью помогают малоимущим, старикам, многодетным. А вот о войне все будто забыли. Только если не будет этих парней, восьмой год в любую погоду, в окопах, под свинцовым дождем охраняющих наши рубежи, то и остальным помощь уже не понадобится, - говорит Ирина.

Сегодня она привезла мальчишам-кибальчишам, как она их называет, рации и мешки, последние набиваются песком и служат защитой от осколков в окопах. Ирина говорит, что мешки стремительно приходят в негодность, а потому требуются здесь регулярно.

Когда-то здесь жили люди, сегодня об этом остались только воспоминания

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Матерый хищник – кошка Дана – гроза мышей, белок и собак

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

- Вот смотрю - на Украине волонтеры и гражданское общество встречаются с министрами. У нас такое и представить невозможно, - признает она с горечью. - Хотя это помогает сплотиться и стать одним целым. Почему же это не понимают у нас? Вы вспомните, какой уровень патриотизма был у нас в 2014 году? Устали? А военные наши в окопах не устали? Когда-то лозунг «Все для фронта, все для победы!» помог нам одолеть фашистов.

Мальчиши-кибальчиши приходят на помощь первыми

Ирина рассказывает, что военные – это те, кто всегда безотказно откликается на любой призыв о помощи мирным.

- Мне даже сложно сказать, сколько раз я к ним обращалась и всегда они откликаются по-военному оперативно, без выяснения подробностей и ожидания благодарностей. Недавний пример – годовалая Аленка с врожденным пороком сердца, которой предстоит операция и нужны доноры. Написала я объявление в соцсетях, за несколько часов – ни одного желающего. Позвонила своим мальчишам-кибальчишам – несколько военных тут же вызвались сдать кровь ребенку, - рассказала военный волонтер Ирина Полторацкая.

А вообще сытая жизнь порождает обывателей, когда не хочется думать о войне и всем, что с ней связано.

Святой Георгий в блиндаже защищает военных

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

- И я не знаю, хорошо это или плохо. Сужу по себе, когда я длительное время не бываю у ребят-военных, то становлюсь тем самым обывателем, который озабочен только собственным бытом. Вот только имеем ли мы сейчас на это право, когда война не окончена? - заметила Ирина.

Служить будем до победы

В располаге нам с Ириной выдают бронежилеты, камуфляж и сапоги. А когда мы становимся с ней неповоротливыми в этом облачении, то заботливо усаживают нас в машину, которая и должна нас доставить практически на передний край.

- Ты не пиши конкретно, где мы были, чтоб у ребят проблем не возникло, - предупреждает Ирина.

- Нам бояться нечего, дальше передка не пошлют, - лаконично замечает наш водитель Антон. Вот оно отличие настоящих фронтовиков от штабных.

Удивляет, что никто не ропщет и не жалуется на судьбу, как это случается нередко в моих поездках с гражданскими волонтерами по прифронтовым поселкам. Донецкие витязи со своими понятиями о чести.

- Служить будем до победы, иначе зачем и начинать все было? У меня сестра и мать чуть не погибли под обстрелом, мог ли я тогда остаться в стороне? Служу с самого начала, а пришел в ополчение в 19 лет, - рассказывает Максим, который не успел ни семью пока завести, ни образование получить. Говорит, что все это успеется потом.

Парень заметно хромает, был тяжело ранен, но службу не оставил. Вообще раненых служит немало, у многих оформлено общее заболевание, ведь военно-врачебной комиссии пока не было. Говорят, что выжить на пособие по инвалидности невозможно.

Народная примета ДНР: стоят ОБСЕ – стрельбы не будет

По дороге на позиции замечаем две машины ОБСЕ, стоящие на обочине. Сопровождающие нас военные говорят, что мы с Ириной – фартовые, скорее всего Украина стрелять не будет. И в дальнейшем мы убеждаемся, что эта новая народная примета действительно работает. А вот через несколько дней рядом прилетело и прилетело неслабо, у наших ребят - трехсотый.

Оставляем машину и дальше идем пешком. Ощущение, что кто-то прочертил невидимые ворота, за которыми оканчивается мирная жизнь и все, что ей свойственно. Мы идем сквозь туман в дачном поселке-призраке со смешным названием Жабуньки. Здесь нет ни одного целого дома, от некоторых остался только фундамент. А в зарослях бурьянов я замечаю поржавевший детский велосипед.

Когда-то здесь благоухали пионы, плодоносили яблони, а в дачный сезон, наверняка, пахло шашлыками. Сейчас вдоль дорожки – таблички «Мины». Отсюда до позиций ВСУ считанные сотни метров, а точнее 350-450 метров. Военные сразу предупреждают, что говорить нужно негромко – ВСУ могут легко пустить очередь.

До врага можно докричаться

В блиндаже наших военных на передовой порядок такой, что некоторые хозяйки позавидуют. А еще пахнет картошкой и кофе. Нас тут же принимаются угощать. В уголке бубнит телевизор, который тут работает скорее, как радио. Вещает «Россия-1», в студии обсуждают большую войну. И это так странно, что люди, живущие вдали от нее, с видом экспертов обсуждают то, что происходит здесь, у нас за окном, где каждая домохозяйка может определить откуда летит и какого калибра снаряд.

- Новостям мы не слишком доверяем, но так немного слушаем, анализируем. А как же? – будто прочитал мои мысли командир Дмитрий и соглашается, что все ждут хороших новостей и окончания войны.

Нам показывают окопы, лисьи норы – боковые ответвления, куда можно спрятаться от осколков, а еще нам удается посмотреть в трубу разведчика и разглядеть развевающийся украинский флаг и черно-красный флаг украинских националистов. Только тут по-настоящему доходит, насколько близко противник. Пожалуй, в тихую погоду здесь и докричаться можно. Но мы не рискуем.

Обама был ранен, а Ленка предупреждала об обстрелах

Суровый быт военных скрашивают животные – все ухоженные и сытые. Например, кошка Дана – настоящая боевая единица, гоняет не только котов, но белок и даже собак.

- Они тут тоже на положении военных. Есть у нас и свои ветераны. Например, пес Обама. Он от своего хозяина ни на шаг не отходил, был ранен в лапу, но после извлечения осколков, вернулся в строй. Еще одну собаку звали Ленка. Так она нам служила предсказателем обстрелов. Как она их определяла, диву даюсь! Но перед ними она всегда выла, - рассказывает Антон.

«Считайте, что это было и наше желание тоже»

Испив чай в блиндаже и наобщавшись с военными, мы возвращались в цивилизацию, ехали по Октябрьскому. Спросила, есть ли у ребят минутка, мне бы с мирными еще хотелось пообщаться. Так точно, отвечают. Не могу передать, как мне это их «Так точно!» прям по сердцу.

Подошла к бабушке на остановке. Она мне всю свою 82-х летнюю жизнь рассказала – как глаз потеряла на производстве, как домишко ее пострадал от обстрелов, как сама она его латает, как дочка умерла, а за ней - муж и как живет она на 7 тысяч пенсии. Я еще задавала вопросы, а сама уже думала: помогу-ка ей хоть немножко и тут же соображаю, что сумку-то свою с кошельком я оставила в располаге. Да и Ирина Полторацкая тоже оставила. Какие там сумки в окопах, когда на плечах тяжелые броники?! Но желание помочь до того сильное, что я подошла к военным и попросила занять мне эти деньги. Командир молча протянул тысячу. Бабушка была изумлена, только и повторяла, глядя уцелевшим глазом: «Да за что мне, дочка? За что?»

Везде есть место для жизни

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

А в располаге только скинув броник, я потянулась за кошельком отдать долг. «Нет, не надо. Я не возьму», - сказал командир. «Как не возьмете?! Это было мое желание, почему вы должны за него платить?», - настаиваю я. «Ну, считайте это было и наше желание», - кратко отвечает. Вот так. Командир этот Дмитрий – отец троих детей. Небось, тысяча – совсем не лишняя, чтобы платить за прихоти взбалмошной журналистки. Вот они такие русские витязи, богатыри наши. Я еще пыталась настаивать, но Ирина, лучше знакомая с нравом военных, сказала, что это напрасно, если сказали не возьмут, значит, не возьмут.

А на прощание военные смущенно жмут руку и говорят: «Приезжайте еще, не забывайте нас!» Обещаем приехать, несмотря на все препятствия.