Одесситка из Донецка: Не бороться с убийцами сорока восьми человек, погибших в Одессе – это предательство

Количество букетов перед Домом Профсоюзов с каждым годом все больше. Фото: Александр Лесик

http://www.kp.ru/share/i/4/2140590/big.jpg

Одесса 2 мая 2014 года – ни один человек не мог представить того, что произошло. Представители майданной точки зрения, представители противоположной или нейтральной – не представляли, что такое возможно. В Киеве был конфликт, да. Но гражданских в обиду не давали по максимуму «Воны же диты». Ну, то Киев. У многих городов диаметрально противоположная точка зрения, но какая разница? У таких же людей просто другая точка зрения. В четырнадцатом году у всех была уверенность, что договоримся все-таки. О войне не думал никто.

Второго мая в Одессе произошла трагедия, которая сюрреализм: молодые люди, которые легко убивают таких же молодых граждан; пожарные, которые приезжают когда огонь уже вовсю; МЧС, которые не спасают; правоохранители, которые не защищают; полиция, которая следит, чтоб убивали; нелюди, которых смешат убийства.

Белые шары - символ душ погибших. На черных - "Помни, Одесса. Стоп фашизм" - скорбь о них. Фото: Александр Лесик

В этот день одесситы, придерживающиеся нейтралитета, резко перешли к другой точке зрения. Все перешли на сторону против «воны ж дитэй», которые сами безжалостно убивают и, что характерно, им смешно и весело.Ульянова Марина – коренная одесситка. Семья – ее мама, сестра и двое сыновей, жили рядом с Домом Профсоюзов. Марина рассказала «Комсомолке» о том дне, который пережила, почему теперь в Донецке, что за люди им встретились.

- Второго мая все смотрели одесское телевидение. Но смотреть телевизор и личное участие – разные вещи. Как ты пережила второе мая?

- До второго мая я не ходила на Куликово Поле. Ходила мама. Она участвовала во всем, что было. Я была вне политики до определенного момента, после которого выбираешь за кого ты из двоих борцов, либо оскотиниваешься. Оскотиниться – это отморозиться от всего. После второго мая в Одессе это невозможно. Вообще.

Второго мая мы с друзьями жарили шашлыки в своем дворе: вино, мясо, бегают дети. Что происходило в центре мы не знали. Вдруг началась беготня – парни с палками быстро пробегают, что-то происходит явно. Наш двор недалеко от Куликова поля. Во двор зашла мама в невменяемом состоянии. Дали лекарство. Потом она рассказала, что напали на них на Греческой, и колонна одесситов побежала на Куликово поле. Маме стало плохо (гипертония, сахарный диабет) – чуть не потеряла сознание. Вместе с ними шел депутат. Он маму выпихнул. Понимал, что будет столкновение, что женщинам будет трудней, а слабым женщинам тем более.

- Откуда он знал?

- Прибежали наши ребята с Греческой, предупредить о правосеках* (запрещенная в РФ и ДНР организация, - авт.) на Поле. Поэтому маму отвели домой. На этот момент уже было видно, что на Профсоюзном горит крыша. А по телевизору стрим с места событий.

- А кто снимал?

- Один из… Я не могу назвать его журналистом. Сотрудник одного из телеканалов. Этот негодяй ходил вместе с правосеками* и стримил из Дома Профсоюзов. Легко и радостно снимал, как они издеваются над телами.

Чтобы отнести цветы к Дому Профсоюза, нужно пройти несколько проверок, вплоть до обыска одежды. Фото: Александр Лесик

Длина здания сорок метров плюс-минус. К вечеру одесситы принесли несли девять рядов цветов в память о погибших. Фото: Александр Лесик

- Ты только из окна смотрела?

- У старшего десятилетнего сына, который переволновался от того, что видел – бабушку с приступом, стримы по телевизору, бегающих с палками, началось сильное кровотечение из носа. Кровь не останавливалась. Нужно было к врачам. А как? Скорую невозможно вызвать - все заняты. Такси вызвать нереально. Больницы – непонятно: примут – не примут. Тем более, мы вплотную к Дому Профсоюзов. До Куликова Поля – никто не поедет вообще. Втроем – я, сын, сестра – вышли на улицу, но никто не останавливается. Мы взялись за руки с сестрой, стали посреди дороги и так остановили машину. Я не спросила как зовут водителя. Дай бог ему здоровья, пусть будет здоров и счастлив.

- Были которое не помогали?

- Были и другие водители. Они зарабатывали на страхе людей - «Хочешь выехать от огня? Да не вопрос! Заплати мне пятьсот гривен». Это всего за два квартала. Шок был. А этот парень оказался совершенно другим. Он отвез нас в Еврейскую больницу, которая рядом. Ворота больницы закрыты, возле ворот менты и машину не пропускают. Водитель говорит, что отвезет ребенка и выедет. На что мент отвечает: «Сейчас сюда придут правосеки* добивать раненных. Если тебе дорога машина, уезжай». Парень ответил: «Машина – это кусок железа. Я привез ребенка, довезу до приемного покоя. Ворота открой!» И его пропустил. Парень довез, спрашивает, подождать ли нас? Он хотел нас подождать, чтоб ничего не случилось. Должен был приехать отец сына - не мог приехать быстро, живет на другом конце города. Парень несколько раз спросил «Точно?».

- Много людей было в больнице?

- Зашли в приемный покой, к ЛОРу очередь есть – у всех что-то разбито. Я поворачиваюсь и вижу: стоит молодой парень с девочкой. Парень снимает с себя курточку, отстегивает броник, снова надевает курточку, снимает курточку со своей девочки, надевает броник на нее и сверху курточку. То есть, им то же самое сказал мент! Смотрю на эту пару и «я же с ребенком!» Охрана, которая должна защищать, сидят у приемного покоя жрут семечки и ржут. Им не грозят убийства. Им хорошо. Их не тронут.

- Врачи как обычно работали?

- Такое состояние, как у медсестры я никогда не видела. Медсестра слышит врача, но не сразу. Не очень понимает, что ей говорят. Приходилось повторять. Когда подает инструменты врачу – руки дрожат. А врач другой. Он в возрасте. У него полное спокойствие. Он делает свою работу. Все остальное его не волнует. Вылечил сыну нос. Больнице повезло – правосеки* не пришли.

А вот показательное украинское вранье - они убили 48 одесситов, но лживо и легко брэшуть, что убиты евромайдановцы. Фото: telegram УП,Стрiчка

После семи лет трагедии, над своими убийствами 48 человек, нелюди продолжают шутить. Фото: telegram От былины IV рейха

- Что было третьего мая?

- На следующий день мы с мамой пошли на Поле отнести цветы, и, может, помощь наша нужна. Там узнали, что тех, кто выжил на крыше, сняли под утро, запихнули в автозак и отвезли в райотдел. Под РОВД собралось людей тысячи полторы, а то и больше.

- Вас разогнали?

- Хотели. Чтобы оттолкнуть нас от РОВД, позвали спецсиловиков - со щитами, палками, в шлемах. Их было много. Они должны были взять нас в «квадрат» из себя, и оттеснить. То есть, мы внутри их «квадрата» и они выводят нас куда сказали. Несколько наших сказали им, что силовиков на майдане в Киеве жгли – вы знаете что это такое. Когда услышали, один служащий вышел, выбросил щит, дубинку, каску и ушел. Следом за ним то же самое сделали остальные. Они ушли. Они развернулись и ушли. Они не стали никого толкать.

- Неожиданно на другой день после. Вчера, ты говорила, другие силовики ржали. Как освободили тех, кто живой из Дома Профсоюзов?

- Ночью, где-то в половине одиннадцатого выпустили девочек. Мы встретили старую знакомую соседку, ей почти сорок, она медсестра. На Куликово Поле приходит с медицинской сумкой. Второго мая тоже пошла – вдруг помощь ее понадобится. Потом как все хотела выйти из дома Профсоюзов. Один из укропов запихнул ее в комнату и тупо начал душить. Подружка говорит, что за всю жизнь даже среди больных таких глаз не видела. В какой-то момент, когда не осталось сил сопротивляться, перестала. И в этот момент укр отпустил руки. Что с ним происходило непонятно. Другой укр, который забежал за первым, вывел ее. Это везение. Были те, кто прыгал из окон. А на земле их добивали. Чаще с другой стороны Профсоюзов. Не уходили оттуда, никто.

- А мужчин освободили?

- На четвертое мая был договор о «штурме». Типа мы штурмуем, забираем своих друзей и «убегаем». Чисто «случайно» под аркой стоит автозак, «убегающие» садятся в него, выбивают ворота и освобождают ребят. Вот так, как будто по-настоящему, мы безоружные отняли наших людей у вооруженных, выбиваем ворота, выезжают и уходят пешком.

- Эти три дня тебя изменили?

- Очень сильно изменили. С тех пор я начала часто и целенаправленно ходить на Куликово поле. Что могла, как могла, так и делала. И все так. За что-то типа флешмоба и многого другого нас запаковали и все остальное. Летом 2014-го в магазине увидели не просто ленточку для цветов, а георгиевскую! Украсили ею максиму деревьев. Они уничтожали, мы обвязывали. Потом она пропала из продажи. Взяли под свое шефство ветеранов. В орденах, медалях или даже просто с ленточкой их могли обидеть, оскорбить. Мы их сопровождали или встречали.

- В тот же год вас продолжали преследовать. Убийства сорока девяти человек управляющих не устраивала, надо было продолжить. Каким образом?

- Потом «запахло керосином» – начались обыски у тех, кто участвовал во флешмобах или в любых «провокациях» и прочем. Иногда нас задерживали. Иногда к нам приходили засланные «казачки». Они подставляли нас, потом жаловались и получали деньги. Обыски были даже у тех, кто просто приходил на митинги. Потом прошла информация, что будут сажать. Чтоб нас не посадили, мама и дети после распределения, переехали в Смоленск как беженцы. А я поехала в Донецк. Тридцатого августа в 00.00 прибыла на «Южный» автовокзал.

- Вначале ты говорила, что одесситы собирались на митинги в Куликовом Поле. В это время людей было мало?

- До второго мая проходили митинги, в которых обычно участвовали около двадцати пяти тысяч человек. Как ты думаешь, а врагов, сторонников майдана, в городе было много? Нет. Совсем мало. Противниками нам было меньше, чем нас. А наших – 25 000 человек приходили участвовать в митинге. А сколько таких, как я? Которые сначала не участвовали в митингах, не ходили на Куликово поле, но были против майдана? Одесса не поддерживала майдан. Были за майдан, но немного. Стерненко и прочая шушара. С одним таким я училась в школе. Таких в Одессе было меньше, чем нас. Нужно было начальство, которое не за нас. А тут их совсем мало. Поэтому и приехали западенци и другие из Киева. Никто из Одессы не думал, что такое может произойти. Если бы поддерживающих майдан в Одессе было больше, то не было такого траура, и не было такого количества цветов, которое приносят к Дому Профсоюзов. Чтобы подойти второго мая к Дому Профсоюзов с цветами, людям приходится проходить несколько проверок, рамки, СБУшников и все остальное.

- Что одесситы рассказывают? Ты созваниваешься?

- Я ни с кем не общаюсь. На меня СБУ завели дело в 2017 году по статье «терроризм» как узнали, что работаю в министерстве культуры ДНР, что вступила в организацию ОД «Донецкая Республика» и много чего еще. Сначала попала на «миротворец», а потом завели уголовное дело. В одно воскресное утро, в семь утра в нашу квартиру, где жила сестра, постучались маскишоу. Устроили обыск, затаскали по своим кабинетам всех, с кем я общалась эти годы. Всех обыскали. Всех таскали на допросы.

- Кто тебя принял в Донецке?

- Подруга, которая училась и жила в Одессе. Мы познакомились задолго до войны. Она работала в СД. Там же был организационный пункт, коллцентр, разведка – все сидели в том здании. И меня взяли в помощь, в коллцентр. Я принимала звонки от всех наших добровольцев. С укропами довелось тогда, они тоже звонили. Тогда этот коллцентр был единственный по всем вопросам. Потом его расформировали, перевели в аналитический отдел, а потом позвали в министерство культуры. Три года и три месяца проработала в Минкульте.

- Как ты уехала от семьи? Мама и двое сыновей теперь без тебя

- Для меня остаться с мамой и детьми - это предательство сорока девяти человек, погибших в Одессе. Может быть глупо с рациональной точки зрения, если посмотреть на последствия. Больше скажу – если бы меня распределили в армию – пошла бы воевать. Это не пафосное заявление, нет. Это состояние – взять оружие и пойти в окоп. Было все равно – погибну или нет.

_____________________________________

*Правый сектор - запрещенная в РФ и ДНР организация