Что думают дончане об очередном тотальном перемирии и минских соглашениях

Улица с таким красивым названием - Карнавальная - считается одной из самых опасных на Трудовских.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Одни и те же факты нашей жизни могут выглядеть иначе в зависимости от обстоятельств. Скажем, если их рассматривать в уютной студии Москвы с глубокомысленными лощенными экспертами, упивающимися своими позами и жестами в свете камер - это одно. И совсем другое, если то же самое перенести, ну, например, в подвалы шахты Трудовской. Речь идет о пресловутых Минских и перемирии. И чтобы не быть голословной, вопросы о перемирии и Минске, я решила задать тем, кого они напрямую касаются – дончанам.

Вот здесь и нужно проводить ток-шоу о Минске с лощенными экспертами в модных костюмах.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Баба Шура с Трудовских: «Если бы не телевизор, то и не знала бы, что у нас перемирие»

Чистенькая избушка, вокруг – заботливо высаженные цветы, окна забиты чем придется и ласковый пес, которого можно смело потрепать за ухом – животные в красных зонах всегда добрые и сами тянутся к человеку – страшно им беднягам. Улица с прекрасным и каким-то нездешним названием – Карнавальная - одна из самых опасных тут, позиции ВСУ слишком близко.

Стены бабы Шуры трещат от войны.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

- Вы проходите, не стойте у порога, тут и пули летают, а это самое страшное – никогда не знаешь, что пора прятаться, мины те хоть свистят, - авторитетно приговаривает Александра Павловна. Куда там тем экспертам в Москве до нее!? – Вот как посмотрим телевизор, так и узнаем, что у нас перемирие. А так ничего не отличается – как стреляли, так и стреляют. Я признаться, ближе к шести вечера, отсюда ухожу, боюсь ночевать. Я одна, а ну как завалит?

Школа на Трудовских витае.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Одна стена дома у бабы Шуры полуобвалилась, внутри оставшейся стены зияет проплешинами штукатурка – результат прилетов.

- А еще боимся уже говорить, когда спрашивают – тихо или нет, - признается на прощание баба Шура. – Только скажешь, что тихо, так сразу и начнут. Лучше молчать. А вообще не было дня, чтоб не стреляли.

Когда-то здесь учились детки.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Жители шахты Глубокой: «Украина использует перемирия, чтобы еще больше сократить дистанцию»

Поселок шахты Глубокой, которую еще называют шахтой Гагарина, это самая окраина Горловки. Уютные тихие двухэтажки, между ними - сонные поляны, должно быть хорошо здесь вечером сидеть во дворе с соседями, есть печеную картоху и хлыстиком что-нибудь чертить в пыли. Так было раньше. Сейчас оставшиеся в поселке жители образовали какое-то подобие коммун – выживать всем миром легче, особенно, когда зачастую приходится это делать в подвале.

Инна надеется, что ее сынишка не будет знать войны.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Инна даже не идет, а ступает, бережно неся впереди свой беременный живот. Срок родов буквально через пару недель. Мой вопрос «Не страшно ли?» она, как истинная дончанка, истолковывает единственно верно.

- Да лишь бы не стреляли, родов не боюсь. Думали с мужем, родим второго, как война окончится. Но куда ждать? Уже пять лет ждем, а годы-то идут. Может война окончится, когда мне 50 будет? – философски рассуждает женщина и признается, что будет мальчик, а назовут его Алексеем. – Вспоминаю, как соседка в 2014 году родила сынишку, так ее из роддома с малышом сразу в подвал. Воды нет, земля дрожит, дитя кричит, так и носили его по очереди на руках – ничего, вырос мальчишечка.

Привычное обиталище детей - подвал. Здесь хотя бы осколки не зацепят.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

- Скажите, ощущается ли перемирие? – спрашиваю собравшихся жителей.

- Да где там! Тишины как не было, так и нет. Ну, может чуть реже стали стрелять, - говорит бойкая Елена. – Самое страшное в этих перемириях то, что всушники используют это время, чтобы перебраться ближе. Еще недавно они были от нас в двух километрах, а сейчас в сотнях метров, и мы для них, как на ладони. Постоянно роют окопы и сокращают расстояние. И флаги их отсюда даже видны – один черно-красный, другой – жовто-блакытный.

О Минске здесь лучше не говорить, как не говорят в доме у повешенного о веревке.

- Если б не тот Минск, уже бы и война окончилась, - сплевывает одна из женщин. – А так - украинцы лупят, вооружаются и еще ближе подбираются к нам, а у нас – Минск, отвечать не моги.

Дети поселка шахты Глубокой не помнят тишины.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Дядя Сеня из Зайцево: «Пока Украиной правят Штаты, война не окончится»

Дядя Сеня с женой – последние из Могикан, жители самой крайней улицы Зайцево – Брусилова. Четыре года практически прожили в подвале. Но и они не выдержали, покинули Зайцево три месяца назад. Обитают сейчас в квартире дочери в поселке Металлобаза.

Тетя Таня и дядя Сеня - последние покинувшие улицу Брусилова в Зайцево.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

- Муж сильно сдал. Заикается, руки дрожат, - говорит Татьяна, жена дяди Сени. Она и сама перенесла инсульт – сказался хронический стресс. – Очень тяжело переживали, когда недавно подорвалась наша соседка Ирина. Я в интернете не сижу, а муж меня бережет – все скрывает, особенно после инсульта. А тут вдруг в новостях услышала ее имя. Она на одной мине травмировалась и еще живая упала на другую. Совсем без шансов… А ведь в 2016 мы все получили ранения: она с мужем и я с Семеном. Ехали в больницу ночью, залитые кровью, а по нам стреляли ВСУ. Но в тот раз обошлось. Я была в руку ранена. Свитер черный в том месте, где его прошило осколком, заштопала красными нитками. Такая метка на память, хотя и так, пока жива буду, не смогу забыть. А когда соседку ранило во второй раз, то она сказала, что третий – точно будет последним. Так и вышло.

Дядя Сеня показывает мне тяжелую еще советскую пепельницу, полную осколков и гильз.

Вот так выглядят перемирия.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

- Да, это так, малая часть того, что к нам прилетало. А душа болит за домом, сколько лет туда душу вкладывал – ульи, сад, думал для внуков будет, - голос его дрожит. - Но и сейчас езжу в Зайцево каждый день, собаки там остались – их кормить ведь надо, да и тянет туда. Но если оглянуться там вокруг себя, места живого не найдешь – все разбито.

«Те стреляют, а наши молчат - это что за война?»

Тетя Таня начинает плакать.

- Ну все, все, хватит, - уговаривает дядя Сеня ее, как маленькую. – Уже все прошло.

- Да где ж прошло, Семен, когда стреляют каждый день? – всхлипывает она.

Это только малая часть "гостинцев" от Украины.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Они начинают вспоминать пережитое и путаются в датах: «Это было, когда у нас коровку Феечку убило», «Нет, ты путаешь, тогда у нас собаку убило. Точно помню», «Нет, в тот раз к нам снаряд в гусятник прилетел». Просто время для них слилось в единый вязкий поток – с разбитым домом, посеченной осколками коровой, скончавшейся в страшных муках, раненой скулящей собакой. В это время перемирия меняли свои названия: с Рождественского в Пасхальное, с Пасхального в Летнее, с Летнего в Школьное, на тв-шоу лоснящиеся эксперты говорили с пафосом о Минске, но для дяди Сени и его жены ничего не менялось – их Зайцево продолжали уничтожать.

- ВСУ в 2015 году были в 1500 метрах от Зайцево, сейчас эта дистанция 300 метров, они чуть ли не в огороде уже у меня, - слышу я уже знакомые слова, но теперь от дяди Сени. – Раньше, хоть и страшно было, но радостно – наши отвечали, а сейчас нас лупят и наши молчат. Это что за война такая, а? Надежды ни на Зеленского, ни на Минск. В перемирие вроде становится относительно тише, но это тишина недолгая, уже летают беспилотники. А тишины не будет пока Украиной управляет Америка. Американцам мир не нужен, не для этого они столько вложили в войну.

Подъезд у дяди Сени воистину волшебный теперь, но душа болит за домом в Зайцево.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Наверное, только этим людям и можно давать слово в обсуждении Минска и бесконечных перемирий, таких бесконечных, что за ними не видно ни бабы Шуры, ни беременной Инны с еще не рожденным Лешкой, ни дяди Сени, держащего в прыгающих руках тяжелую пепельницу с осколками Минска.