Создатель «Кукол» и «Мультличностей» Василий Пичул: «Я стал старше и понял бессмысленность критики власти»
Режиссер Василий Пичул - о культуре и кино в прямом эфире на радио "Комсомольская правда"
Фото: Анатолий ЖДАНОВ
В прямом эфире радио «Комсомольская правда» наш редактор Стас Бабицкий разговаривает с режиссером Василием Пичулом, куда катится Голливуд и мы вслед за ним и как нужно относиться к русскому мату.
Бабицкий:
- Сегодня у нас в гостях Василий Пичул – наверное, здесь бы добавить: режиссер того самого легендарного советского фильма «Маленькая вера» - но нам он интересен не только благодаря этому проекту, который был громким, скандальным, нашумевшим, собравшим все призы, которые только можно было, но также и благодаря современной многосерийной работе, сериалу «Пятая стража». Но прежде чем мы будем говорить про большие проекты, хочется спросить такую историю. В последнее время Голливуд является для нас неким барометром настроений. Не так давно там в фильмах опять были плохие парни – либо русские, либо из Восточной Европы – а сейчас они во всех свежих премьерах северные корейцы – главные злодеи. Видимо, они заранее просчитали, что вот-вот там начнется какое-нибудь противостояние и теперь работают только на тех плохих парнях в странах, в которых у них нет коммерческих интересов. Поэтому Северная Корея киномагнатов по всем параметрам устраивает, как образчик главного злодейства на планете. Вот если с этой точки зрения смотреть, какое влияние в кинематограф оказывает политическое устройство? То есть, лезут ли с предложением – а давайте в этом фильме обязательно плохими сделаем тех, кто наш враг? Или это происходит по личной инициативе режиссера?
Пичул:
- Я могу только догадываться о том, каким образом люди работают в Голливуде – все-таки у меня нет прямого опыта. Но то, что американское кино является частью американского империализма, уже ни для кого не является секретом. Было бы наивно рассматривать, что режиссеры являются носителями этих идей. Режиссер в той или иной степени все-таки исключительно исполнитель, а философию и политическую направленность определяют другие силы.
Бабицкий:
- Всегда противопоставлялось – у них продюсерское кино, у них за этим стоят некие денежные мешки и магнаты, а у нас всегда была государственная поддержка. А сейчас даже непонятно, его больше в российском кино сейчас? Господдержки или того самого продюсерского кино, как в Америке, в Индии, как везде?
Пичул:
- Это очень серьезный и унылый разговор, потому что русское кино сейчас находится в достаточно сложном положении. У нас, к сожалению, нет ни того, ни другого, у нас есть просто частная инициатива отдельных людей с той или иной мотивацией. Эти люди могут и продюсерами, и режиссерами, но у нас, к сожалению, пока не сформировалась индустрия, поэтому говорить всерьез о том, как у нас происходит… У нас все происходит по-разному. Во всем мире происходит по-разному, но там как бы есть три страны, которые производят больше всех фильмов, где существует индустрия, общеизвестных – Голливуд, Индия и, как ни странно, Нигерия – я тут для себя с интересом узнал, что Нигерия, как нефтяная держава Африки, фигачит мощное африканское кино и очень много снимает. Мы пока, к сожалению, не можем похвастаться индустрией, у нас только-только формируется сериальная структура, где можно говорить о том, что уже есть какие-то определенные законы, а фильмов для кинотеатров, к сожалению, ничего такого структурного не существует.
Бабицкий:
- Но если говорить о сериалах, то сериал «Пятая стража» это мистический детектив и там, наверное, вот для такого режиссера-фантазера много интересных моментов. Можно что хочешь туда навертеть. Невидимку хочешь снять – пожалуйста, давай сделаем невидимку. Какие-нибудь спецэффекты – пожалуйста. Хочется эмоциональной игры – здесь огромное пространство для эмоциональной игры. Проект большой и амбициозный, но снимать сразу такое количество серий – как вы на это решились? А вдруг не пойдет?..
Пичул:
- Когда это предложение возникло, я за него схватился сразу, потому что я принадлежу к той категории людей, которые стараются искать новых приключений. То есть, я стараюсь делать всегда то, чего я не делал никогда в жизни – мне это интересно, это как бы такая новая мотивация. Здесь для меня была новая не только как бы жанровая история, но и, в первую очередь, производственная модель. Я снял первые четыре серии как режиссер, я определил некую стилистику, а дальше я являюсь руководителем других режиссеров, потому что это нужно снимать 16 серий в месяц – с понедельника по четверг показывают его по телевизору – поэтому существует большая команда сценаристов, большая команда режиссеров, большая команда, которая все это снимает практически параллельно и я занимаюсь тем, что в советские времена называлось художественным руководством, а сейчас это можно назвать словом «координация усилий». То есть, я пытаюсь работать со сценаристами, режиссерами, я контролирую монтаж. И в чем здесь кайф, помимо того, что вы сказали о таких визуальных режиссерских, здесь еще есть такая вещь, как возможность реагировать на зрительский интерес, потому что вот мы сделали серию и понимаем – смотрят это или не смотрят, работает это или не работает. И если ты делаешь такой традиционный сериал, то тут уже можно развести руками и делать выводы только уже работая над следующим, а здесь, поскольку работа идет параллельно с эфиром, то возникает это удивительное счастье корректировать. Мы видим, что этот парень интересен людям, и мы его поднимаем вверх. Здесь мы понимаем, что здесь мы ошиблись и мы его опускаем. То есть, вот эта живая история очень тонизирует и позволяет получать дополнительное удовольствие от работы.
Бабицкий:
- Это уже прямо индустрия получается. С другой стороны, хочется заметить, что в последнее время вообще стало модным снимать фильмы о противостоянии Света и Тьмы. И книжки пишут про это же, и вот сага «Сумерки» прошла с большим успехом… Там все время подчеркивается – даже если ты родился плохим, ты должен вести себя хорошо, чтобы в конечном итоге стать меньшим злом на этой планете… А современное общество давным-давно перестало уже делить всех на белое и черное…
Пичул:
- На самом деле, и зритель этого хочет. Он уже запутался в тех сложностях, о которых вы говорили. Люди хотят очень простых реакций и простого понимания – этот хороший, а тот плохой, этот наш, а тот чужой. И вот эта простота доставляет им счастье, они понимают, как ориентироваться в этом пространстве, они понимают свое место в этом пространстве. Ведь одна из проблем современного мира – это фрустрация сознания. То есть, люди потеряли национальную самоидентификацию, потеряли свое место в мире – я говорю о большинстве людей… Поэтому кино дает им эту возможность как-то чуть-чуть себя найти и почувствовать некую гармонию. А этот проект возник именно из этого желания – ведь так сложилось исторически, что в нашей стране по телевизору люди предпочитают смотреть милицейские истории и истории про вампиров. И продюсеры решили – а почему бы не попробовать соединить в одном флаконе две истории – детектив, который расследовали бы люди с необычными способностями. И эта идея была толчком ко всему этому и мы пытаемся посмотреть, что из этого получится и насколько это будет интересно людям.
Бабицкий:
- Кроме всего прочего, в Голливуде сокращают количество эротических сцен в кинематографе, потому что они как-то посчитали, посмотрели – перестали приносить кассу фильмы, где есть постельные сцены. Это можно объяснить. Потому что средний возраст зрителя – 14-15 лет сейчас в Америке, они смотрят фильм по несколько раз – и вот специально, чтобы зарабатывать деньги, Голливуд меняет свою тактику…
Пичул:
- Ну, если вы обратите внимание на американские сериалы, которые являются сейчас фильмами для аудитории чуть-чуть постарше, то там все нормально – все ушло туда, потому что это кино для взрослых. И как бы у них очень четкое понимание вот этого разделения – что можно смотреть детям, а что интересно смотреть взрослым. И в любом американском сериале вы определенно найдете ту часть эротики, которой вам не хватает в фильмах.
Бабицкий:
- Но у нас-то каким путем сейчас люди будут идти? У нас пойдут по пути Америки? В кино – фильмы послаще, по телевизору – фильмы пожестче? Или мы по-прежнему, как всегда, отставая от Америки лет на 20-30, будем еще долгое время гнать эротические сцены в кинематографе на большом экране?
Пичул:
- Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что, если мы говорим о фильмах для кинотеатров, это все очень неструктурированно сейчас и все возникает спонтанно – все зависит от каких-то вещей необъективных. А что касается телевидения, то у нас большие проблемы, потому что у нас каналы федеральные и страна, будем говорить честно, ханжеская и люди считают, что по телевизору какие-то вещи должны показывать, а какие-то вещи не должны показывать. И руководители каналов, с одной стороны, находятся между вот этим прессингом, с одной стороны, зрительской ханжеской реакции, а, с другой стороны, поскольку каналы государственные, то существует ханжество со стороны разных представителей власти, которые на этом пытаются пиариться... Все это уже существует в достаточно таком выхолощенном и пресном виде и, я думаю, что большой радости эротоманам русское кино вряд ли будет приносить.
Бабицкий:
- Может оно и к лучшему? А нет такого ощущения, что вот до сих пор аукается та сцена и говорят – а, Пичул, это тот самый, который в «Маленькой Вере»…
Пичул:
- Это было 25 лет назад, а вы про это говорите до сих пор, поэтому ну что я могу с этим поделать? Да, наверное, это какое-то… я бы не употреблял слово «проклятие» и слово «крест», но вот – да… люди запомнили этот фильм через это и, слава богу, что запомнили. Существует огромное количество фильмов, которые вообще не оставили следа в памяти людей.
Бабицкий:
- Это правда. Я хочу спросить по поводу русского мата – бессмысленного и беспощадного. Вот сейчас его запрещают в СМИ и, в принципе, это правильно, здесь мы согласны…
Пичул:
- Ну вот это опять продолжение нашего ханжества… Понимаете, русский мат – это часть русской ментальности, это часть наших эмоций, это часть нашего языка и нашей культуры. И вот эти все бессмысленные разговоры… Что запретим? Ну, давайте запретим наш язык, давайте запретим наши мысли, наши эмоции…
Бабицкий:
- Нет, ну всегда же есть некая грань, когда говорят – нет, художнику, конечно, можно разрешить многое…
Пичул:
- Получается как во Франции, где есть два языка – язык культурных людей и язык нормальных… Для меня это очень эмоциональная и важная вещь. Потому что мы бьемся за внимание зрителей, мы пытаемся привлечь их. Вопрос не в том, что мы их привлекаем матом, просто, когда человек смотрит на экран и видит, что с ним разговаривают языком, которым разговаривает он, он доверяет этому. И вот это очень важное преодоление барьеров – когда вы преодолели этот барьер, дальше вы можете манипулировать сознанием как угодно и приводить его к тем важным духовным и культурным вершинам, которые вы хотите это делать. Но в ситуациях, когда тысячи русских людей употребляют одно четкое выражение, а на экране нужно сказать «черт побери», понимаете, зритель кривится и уходит от нас, потому что он понимает, что мы также несвободны, как и он сам. А ему неинтересны несвободные люди.
Бабицкий:
- А как тогда быть с идеей, что творчество и искусство должны воспитывать народ?
Пичул:
- Творчество и искусство никому ничего не должны. Воспитывать должны папа и мама, они должны объяснять детям с самого раннего детства, что такое хорошо и что такое плохо, что значит это ругательство, а что – вот это. В каких случаях нужно употреблять ругательство, а в каких не нужно этого делать. И если папа с мамой не объяснили это детям, то никакое творчество и искусство у них не получится.
Бабицкий:
- Вот буквально вчера ульяновский губернатор запретил во время тотального диктанта использовать текст писательницы Дины Рубиной только потому, что в ее произведениях встречается нецензурная лексика. В этом конкретном тексте не было ни слова, но тот же ярлычок присутствует…
Пичул:
- Я несколько лет назад был в Ульяновске, я снимал там документальный фильм о Ленине… Понимаете, в городе Ульяновске нет такси. И когда я попытался выяснить, почему там нет такси, выяснилось, что у людей нет денег для того, чтобы платить за такси… Мне кажется, ульяновскому губернатору можно было заняться более важными вещами – помочь, например, людям создать ситуацию, при которой они могли бы зарабатывать себе на возможность не стоять на трамвайных остановках под пронизывающим ветром в ожидании, когда приедет трамвай… Мне кажется, это более важная функция власти – помочь людям жить лучше. А вот какие слова им употреблять, а какие нет, я думаю, люди сами разберутся.
Бабицкий:
- Хорошо, тогда тот вопрос о маркировке, который по-прежнему муссируется и обсуждается, хотя, собственно, закон уже принят – а надо ли тогда на фильмы или произведения, где есть нецензурщина, ставить этот самый ярлык – 12+, 16+ и т.д.? Или эта маркировка – тоже ограничение творчества?
Пичул:
- Нет, это очень честная ситуация, когда люди знают, что их ждет. И опять же, когда есть какие-то вещи, которые ограничивают возможность демонстрации фильмов, то дальше уже как бы деньги диктуют людям, что им делать, а что им не делать. Потому что, понимая, что этот фильм никогда не покажут в прайм-тайм по Первому каналу и стоимость этого фильма будет гораздо меньше, то каждый человек уже выбирает для себя сам. Что он хочет? Быть честным и правдивым, либо он хочет немножко заработать денег. И это самая честная и самая нормальная с точки зрения человеческих отношений ситуация.
Бабицкий:
- Поэтому на концертах группировки «Ленинград» на афишах написано «69+». Вроде с юмором, а, с другой стороны, соблюдены все так называемые приличия.
Пичул:
- Да, ну потому что все прекрасно понимают, что как бы в стране гораздо больше важных и серьезных проблем, чем борьба за чистоту русского языка. Русский язык существует тысячу лет, и он как бы сам разберется, как ему быть…
Звонок от Элеоноры:
- Здравствуйте. Вы обсуждаете сейчас скандал с тотальным диктантом, с употреблением мата, а у меня немножко другой вопрос к вашему гостю. Василий, раньше вы занимались проектом «Куклы», сейчас есть такой проект «Мультличности». Скажите, в какое время было сложнее или легче критиковать власть и вообще, какие сложности с этим возникали?
Пичул:
- «Мультличности» - я был тем человеком, который его создавал в первый сезон, но, отработав сезон, я покинул этот проект и сейчас его делают другие люди. Вопрос критики власти – очень серьезный вопрос. Когда «Куклы» начинались, это был 1994 год. А я живу в Москве на улице Академика Королева. Если вы помните, в 1993 году там были боевые действия по захвату Останкино и я реально увидел, как выглядят трассирующие пули, я увидел, как выглядят стреляющие люди, как выглядят люди, которые в ужасе бегут от стреляющих людей. И я был немножечко перевозбужден этим и мое перевозбуждение… то есть, по отношению к власти я был очень злой, и «Куклы» мы начинали делать в состоянии такой эмоциональной злобы. Мы были очень злы на тогдашнего президента и на всю вот ту команду, которая тогда была у власти в стране. И «Куклы» были построены на энергии злобы. Потом, прожив какое-то время, я стал старше и в силу разных причин я понял, что злоба – это очень плохое качество, оно работает против здоровья. Для того, чтобы реально физически выжить, нужно от злобы уходить. И поэтому, когда возникло предложение Константина Львовича Эрнста попробовать войти в эту воду, но уже в виде мультипликации, я на это радостно согласился по одной причине – потому что там технология, по которой это снималось, она была абсолютно аналогична технологии, по которой снимался фильм «Аватар», а, поскольку мне было дико интересно понять, как это работает и что из этого можно сделать, я в это ринулся и мне было просто интересно понять, как можно снимать кино по-другому, как можно сделать мультипликацию. Это было для меня открытие, очень внутри профессиональное. Хотя я себе прекрасно отдавал отчет, что с точки зрения содержания это будет радикально отличаться от того содержания, которое было в «Куклах». Но у меня и не было внутренних амбиций критиковать власть, потому что я понимал…. Ну, просто я стал старше и я понял бессмысленность вообще понятия критики власти. Потому что это разные планеты, да… Бабицкий:
- Вот Николай прислал нам СМС примерно про то же самое, что возникло у меня в голове, когда вы заговорили про технологии как в «Аватаре». Современное кино и вообще современная жизнь строится на большом количестве гаджетов и приспособлений… Нам уже не нужно быть умными – у нас есть Википедия. Нам уже не нужно быть быстрыми – у нас есть компьютеры, которые все за нас посчитают. Вот с точки зрения кино, когда огромное количество фильмов состоит из спецэффектов, не обидно, что так много спецэффектов?.. Раньше нужно было сидеть и думать – как же это снять? А сейчас – заплатил деньги и тебе на компьютере нарисовали вообще все, что хочешь…
Пичул:
- Да нет, это иллюзия. Ведь нужно точно так же придумать. Для того, чтобы нарисовать, нужно сначала придумать. Поэтому проблема же не в том, чтобы реализовать, а проблема в том, что придумать. А эта проблема всегда стояла перед людьми, которые пытались что-то делать. Появление новых возможностей технологических – это проблема уже реализации. Но суть творчества не изменилась. Как бы нужно придумать то, что до тебя никто не придумывал и на этом вся эта энергии и держится. Поэтому это здорово. Технологии упрощают жизнь, ведь раньше для того, чтобы просто снять кино, нужно было огромное количество усилий, денег и всяких вещей, а сейчас, если вы просто хотите снять кино, берите мобильный телефон и снимайте. Ведь сейчас проблема в кино не чтобы его снять, а проблема в том, чтобы на нем заработать деньги. А это уже другой вопрос.
Бабицкий:
- Согласен. А у нас на связи Дина.
Дина:
- Добрый день. Я вот сейчас перечитывала «Мертвые души» с таким удовольствием, что… И вот о русском языке что говорит Николай Васильевич Гоголь. «Как несметное множество церквей и монастырей с куполами, главами, крестами рассыпано на святой благочестивой Руси, так несметное множество племен, поколений, народов толпится, пестреет и мечется по лицу Земли. И всякий народ, носящий в себе залог сил, полный творящих способностей души, своей яркой особенности и других даров Бога, своеобразно отличился каждый своим собственным словом, которым бы выражая как бы ни есть предмет, отражает в выражении его часть собственного своего характера».
Бабицкий:
- Спасибо большое, Дина, русский язык действительно многолик, но мы в общем-то о нецензурном русском говорили, наверное, больше. Валерий на связи. Здравствуйте.
Валерий:
- Ну, мат мату рознь, так скажем. У меня родственник, царствие ему небесное, был капитан дальнего плавания. Так вот, как говорится, шесть минут, не повторяясь… Но это был не мат, а произведение искусства. Все, кто его знали, просили – изобрази только, изобрази… Это первый момент. То есть, опять же надо уметь. В жизни он как таковое матом не ругался, но были ситуации, когда без этого нельзя. Но опять же – это было литературно, приятно слушать, а не как сейчас на улицах. Берем дальше. Пушкин, Лермонтов, Есенин – у них, что, мата мало в литературе? Но он-то литературный, грамотный, в тему. И убирать это дело из нашей жизни просто не получится…
Бабицкий:
- Ох, зацепили, зацепили… народ у нас ведется на такие темы…
Пичул:
- Ну, потому что это важно, это общенациональная вещь. Вы понимаете, когда вы пытаетесь вырвать часть ментальности людей, люди, естественно, сопротивляются.
Бабицкий:
- К счастью, все звонящие говорят об этом эмоционально, но не употребляют матерных слов… Василий, короткий вопрос на прощанье. Счастье для вас – это что?
Пичул:
- Просто жить. Когда вы просыпаетесь утром, вы можете сами встать и просто пройти по улице, своими глазами увидеть свет дня, потом свет Луны – это и есть счастье, на мой взгляд.
Бабицкий:
- Отлично! Спасибо вам большое!