Иосиф Кобзон: «Первый раз я пел перед Сталиным, когда мне было 9 лет»

Иосиф Кобзон во время презентации в редакции «Комсомольской правды»

Фото: Анатолий ЖДАНОВ

Участники презентации: народнй артист СССР Иосиф Кобзон; супруга певца Неля Кобзон; певица, ученица Иосифа Кобзона Марина Хлебникова; поэт Андрей Дементьев.

Ведущий: Михаил Антонов.

Антонов:

– Друзья! Вышла новая книга об Иосифе Кобзоне. Ее написал наш Александр Гамов из отдела политики. И мы решили провести большую презентацию. И сейчас вы ее услышите в нашем эфире.

Неля Михайловна, Иосиф Давыдович, Марина Хлебникова у нас в гостях. Иосиф Давыдович, книга о вас.

Кобзон:

– Я читаю много лет и уважаю «Комсомольскую правду». Когда имею возможность читать газеты, прежде всего, ищу «Комсомолку». Мне интересно. В ней очень много честной информации, справедливой и необходимой. В изобилии печатных изданий наш читатель теряется, не знает, кому верить. «Комсомолке» можно верить

Антонов:

– Вы сегодня будете петь.

Кобзон:

– Если вы позволите.

Антонов:

– Если мы попросим.

Кобзон:

– Александр Петрович Гамов (журналист «Комсомолки») меня заставляет петь в любом состоянии. И в любом месте.

Антонов:

– Марина Хлебникова прописана в сценарии, как ученица Иосифа Давыдовича.

Хлебникова:

– Здравствуйте! Когда меня спросили, на кого ты хочешь в жизни быть похожей, как человек, знаете, я сказала, что на Иосифа Давыдовича. Этот удивительный человек умеет относиться к разновеликим людям, разновозрастным одинаково тепло и внимательно. И уважительно. Научиться так любить и уважать людей – большая наука.

Антонов:

– Иосиф Давыдович, «Песня про дружбу».

Кобзон:

– Ее пели Изабелла Юрьева и Вадим Козин. Но она сохранилась. Ее любят исполнять в домашних условиях и на семейных праздниках.

(песня)

Гамов:

– Во многих книгах пишут, что вы выступали перед Иосифом Сталиным. Правда ли это? И какие песни вы пели?

Кобзон:

– В 40-х годах в СССР проводились олимпиады школьные. Тогда не было Дворца Съездов. Был Кремлевский театр. Когда входите в Кремль со стороны Спасской башни, то в первом же здании, на первом этаже… Честно говоря, я даже не знаю, что сейчас там. Но там был Кремлевский театр. И там в 1946 году я впервые, как победитель в школьной олимпиаде Украины, а я сам с Украины, с Донбасса, я выступал в этом Кремлевском театре с песней Матвея Блантера «Летят перелетные птицы». В ложе с правой стороны сидело Политбюро. И сидел Иосиф Виссарионович Сталин. Мы, конечно, все дрожали. Дрожали и организаторы за кулисами. И нам велено было, не дай Бог, не то, что подходить, смотреть-то нежелательно в ту сторону. Но все равно мы смотрели. Мне было 9 лет. Конечно, было любопытно. Когда я смотрел, мне казалось, что он добродушно улыбался в усы. И ему нравилось, когда дети перед ним выступают и поют. Я это запомнил. Нас после концерта угостили, а была еще карточная система, сладкими пирожками и чаем после концерта. И потом устроили нам экскурсию по Москве, показали нам ВДНХ, отвезли в ЦПКО имени Горького. Работали все аттракционы. И я впервые узнал, что такое «чертово колесо».

Антонов:

– Книга называется «Как прекрасно все, что с нами было». И возникает вопрос: неужели все было, действительно, настолько прекрасно? И есть ли что-то, о чем вы сегодня жалеете?

Кобзон:

– Ни о чем не жалею. Моя жена жалеет, что у нас мало детей. Она всегда меня упрекает и говорит, когда мы попадаем в многодетные семьи: «Вот видишь, меньше бы ездил на гастроли, у нас было бы много детей!».

Я благодарен моим детям Наташе и Андрею, которые наградили нашу старость, если без кокетства, большим богатством. Послал нам Господь Бог вот этих наших внучек-красавиц. И двух внуков. Мне очень комфортно сознавать то, что они у меня есть. Даже то, что я их не очень часто вижу, их в основном видит бабушка, моя жена, и они к ней относятся намного теплее, чем к дедушке. Так всегда было и в детстве. Я восемь-девять месяцев в году находился на гастролях. Поэтому когда я приезжал, меня Неля упрекала, что я мало уделяю внимания моим детям, которые учились в школе. А я строгий был отец. Я был для них Папа-Яга. А Неля была самой доброй подругой. Так было всегда.

Мы счастливы, что у нас есть семья. Притом, это искренняя семья. Мы радуемся, когда встречаемся. К сожалению, дочь моя и зять мой Юра, они живут в Англии. Но я ревниво слежу за тем, чтобы, не дай Бог, они забыли русский язык.

Антонов:

– Пришло время петь. Какую песню? «Офицеры»? «Где-то далеко»?

Кобзон:

– Как-то меня Роберт Рождественский пригласил в очередной раз к себе домой. И у него в гостях был Микаэл Таривердиев. Он говорит: «Старик, мы хотим тебе показать несколько песен». И показали, действительно, несколько песен. А потом говорят: «Надо попробовать записать их на «Мосфильме». Там сейчас снимается новый фильм. Попробуешь записать?». Я с Микаэлом прошел, с Микой, как мы его звали, прошел эти песни. И на следующий день на «Мосфильме» я познакомился с Татьяной Михайловной Лиозновой. И вот началась моя борьба с Татьяной Михайловной. Она была очень строгой женщиной. Вспомните «Семнадцать мгновений весны», какой она собрала синклит из выдающихся актеров, собрала их в единый ансамбль! И они играли разные роли. А она, передернув бровь, в аппаратной говорила: «Не нужен мне Кобзон!». «Пожалуйста!», – говорю я. Я встал. «Нет, сидите! Мне нужен Штирлиц!». Я: «Где ж я его вам возьму?». «Дайте ему кадры!». Мне давали кадры Тихонова, где он задумчиво стоял, помните… «Вспомнитесь в этот образ! И когда поете, подумайте о том, что вы не Кобзон». Поэтому моей фамилии в титрах не было. И вот сколько не было дублей… «Я больше не могу! Я не знаю, что вы хотите!», – говорил я. Она: «Я хочу, чтобы звучала песня, которую поет Штирлиц, а не Кобзон!». «Возьмите театрального актера и пусть вам он ее поет!». «Я сама знаю, кого мне брать! Не командуйте здесь!», – она была строгая очень.

Мы с ней потом подружились. До последних дней ее. И я не знал до конца, я просто совершенно случайно, когда стали показывать сериал, я оказался в зале «Россия» на Международном кинофестивале. И подошел к телевизору. И первый раз я услышал, что, оказывается, моя запись прозвучала. Но никто не узнавал, что это моя запись. Вот такая любопытная история.

В фильме было семь песен, а вошло две. И мелодия одной песни вошла, как лейтмотив. Помните, между сериями… А все остальные песни потом стали звучать на стихи Рождественского отдельно.

Антонов:

– Вы помните свое первое сентября? Первую учительницу?

Кобзон:

– Помню, пошел 1 сентября 1945 года в 6-ю мужскую Краматорскую среднюю школу. Моей первой учительницей была очаровательная женщина. Ее звали Полина Никифоровна. Замечательная! Мы ее очень любили. Было голодной и холодное время. У меня было ватное пальтишко. Когда мы писали перьевыми ручками, чернилами, писать не на чем было. Бумаги не было. Тетрадей. И разводили эти чернила водой, они были в таблетках. В чернильнице. До того, как чернила становились прозрачными совершенно. Писали… В классах было так же холодно, как на улице. И несли у груди чернильницу, чтобы не замерзала.

Я очень люблю украинский язык. Мы изучали его. И я помню своего педагога по украинскому языку Екатерину Давыдовну. Я до сих пор в совершенстве знаю украинский. И мне очень нравится. Каждый год я приезжаю на родину, несмотря на то, что приходится проходить паспортный контроль. Кстати, я кавалер Орденов за заслуги всех степеней Украины. И народный артист Украины. И Почетный гражданин восемнадцати городов украинских. Но, тем не менее, я прохожу паспортный контроль. Но я на это не обращаю внимания. Я понимаю, что это политическая формальность.

Я с удовольствием окунаюсь в свою родину.

Первый раз я обрадовался, когда услышал свой голос по радио. Для меня это было невероятно. Я, как дурачок, стоял у репродуктора и слушал. А еще гордился тем, что я, провинциальный пацан, вдруг звучу по Всесоюзному радио. А когда я появился на «Огоньке» по телевидению, тут уже вообще… Тогда не было мобильных телефонов, но звонили мне в общежитие, а я жил на Трифоновке в общежитии, дежурная говорила: «Мне надоел этот Кобзон! К телефону!». И я бегал к телефону. «Ой, мы видели тебя на «Огоньке»!». Было радостно и приятно.

Первые автографы, радио, телевидение. Все это приятно. Но… Вот Марина мне не даст соврать, я своим студентам говорил: «Ваше самое большое заблуждение, самая большая ошибка. Вы стремитесь к популярности. К известности. Господи, проснуться бы завтра, чтобы все подходили и брали автографы! Если будете трудиться, это все придет. Естественно. А для того, чтобы посмотреть на себя… Посмотрите на себя утром, когда вы просыпаетесь. Подойдите к зеркалу. Непричесанные, небритые мужики. Без косметики девушки. Вот это вы есть на самом деле. А вечером – макияж, костюм концертный. Это совсем другое. Это профессиональная внешность».

Я никогда не самообольщался. Хотя, не буду кокетничать, что мне не нравилось, что меня узнают, берут автографы. Мне все это нравилось.

Антонов:

– Тут что-то внучки хотят добавить.

– Можно я у тебя кое-что попрошу. Это все же презентация книги. И она называется: «Как прекрасно все, что с нами было». Я прочитала, что это цитата из песни… Можешь спеть?

Кобзон:

– У меня нет фонограммы!

Антонов:

– Отдельно споет. А сейчас для всех он споет песню «Офицеры».

(песня)

Кобзон:

– Какой резкий переход. Я думаю, вы со мной согласитесь. Вслушайтесь внимательно в эту замечательную песню Олега Газманова. Но она была создана в то время, когда она была очень актуальной. Когда офицеры шли подрабатывать в киоски, в охрану. Сейчас картина изменилась. Можно сказать, что много еще недостатков в наших вооруженных силах, все, что угодно. Но отношение к армии совсем другое. А песня печальная и трагическая. И мне было печально исполнять ее, особенно после того, как я совершил 9 командировок в Афганистан. И видел все это своими глазами. И ощущал. И я с болью пел эту песню.

(песня)

– Вам ведомо чувство страха? Вы были в Афганистане. Вы ходили на Дубровку. Много чего совершили в жизни, что для обычного человека кажется невозможным.

Кобзон:

– Конечно.

Антонов:

– Чего боится Иосиф Кобзон?

Кобзон:

– Вас, журналистов.

Антонов:

– Друзья, вы свободны! Спасибо!

Кобзон:

– А если серьезно… Я рос в военное время, поэтому я знаю, что такое ужасы войны. Я помню войну. Помню разрушенный Донбасс дотла. Помню гробы наших пограничников на острове Даманском, куда я приехал на третий день, еще до второго происшествия там. Помню всех ребят, которые трудились по ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы.

Я не бесстрашный. Абсолютно. Я боюсь всего, чего боится нормальный человек. Мы с женой жутко боимся мышей и крыс. Я очень много летаю и летал. Но когда попадаю в турбулентную зону, так же волнуюсь, как и все остальные. Но я адаптировал себя и свою психику против смерти и против угрозы. Я не боюсь бандитизма. Я много раз был в Афганистане. И, знаете, что такое чувствовать спиной? Я, например, в Афганистане, когда ходил по Кабулу или по Джалалабаду, я чувствовал неприятельский взгляд спиной. И резко поворачивался. Я прекрасно понимал, что такое угроза, когда мы летали в вертолетах над Афганистаном. И они обстреливали стингерами самолеты, которые совершали полувертикальный взлет и посадку. Все это я испытал. Нельзя сказать, что мне было приятно. Не было. Но цель была ясна. Я хотел увидеть этих людей. Нас очень хорошо охраняли, выставляли круговую охрану, где мы встречались с частями. Не было ни одного случая за девять с лишним лет ведения войны в Афганистане, чтобы погиб хоть один артист.

Не была страха. С другой стороны, уверяю вас, не дай Бог вам оказаться в ситуации, когда люди в экстремальных обстоятельствах становятся совершенно другими. Скажем, те пацаны, мои сыновья, как я их называл, которые были… Я не строил этот концерт, как концерт, но заставлял и музыкантов, и артистов, которых я привозил, выходить по полной концертной форме. Как будто в Кремлевском Дворце. Чтобы наши солдаты чувствовали отношение к себе. И я спрашивал: «Что вы хотите послушать?». Может, они бы никогда и не пришли бы на концерт Кобзона в Москве или в других городах СССР. НО там они пришли. Им захотелось услышать песни Родины, глоток Родины почувствовать. И они просили такие песни, которые сразу вызывали слезы. «А я в Россию, домой хочу…». Песню про маму, про Россию, про друзей. «Журавли» и так далее. Вот что меня к ним тянуло. И каждый раз я жене говорил в порядке шутки. Я ее единственный раз взял с собой в Афганистан, когда у нас было 15-летие.

Неля Кобзон:

– Мне хватило...

Кобзон:

– Неля говорит, что ей хватило одного раза. И тогда был командующим 40-й армии в Афганистане Виктор Дубынин, царствие ему небесное. А членом военного совета Валентин Щербаков, тоже царствие ему небесное. Они нас разыграли, прикололи.

Мы отмечали в гостинице наш юбилей. Тогда ранило Руслана Аушева. Мы приехали его навестить. Мы все собрались в гостинице отметить свой юбилей. И вдруг Дубынин говорит: «Ну, а сейчас в качестве подарка прошу всех выйти на улицу. И посмотреть праздничный салют в честь наших юбиляров!». Мы вышли. 9 часов вечера. И вдруг взрывы! Чушки красные полетели! Полетели снаряды «Града». «Это наш салют в вашу честь». А у них просто были плановые стрельбы в 9 часов. Представляете, придумать такое! Неля говорит: «Какие трогательные люди!».

(песня)

Кобзон:

– Эта песня была написала на пароходе, когда мы шли из Иркутска в Братск. С Пахмутовой и Добронравовым. Она была любимой песней Германа Титова, космонавта номер два. Я его учил петь эту песню. Он любил выступать, тогда его не было Звездного городка, а была Чкаловская, где они жили. И он на новый год просил, чтобы я с ним подготовил…

С ним была любопытная история. Он никак не мог освоить пахмутовскую паузу. Я его учил… Говорил, просчитай… «Навстречу утренней заре…. По Ангаре». Просил считать: раз, два три. У него не получалось. И я придумал ему абракадабру. «Навстречу утренней заре, трах-та-ра-рах, по Ангаре». Это он освоил. Но он мне отомстил. «Какой же ты тупой, неужели нельзя запомнить это все!». Короче, он пришел ко мне на концерт в Театр эстрады вместе с сотоварищами. Тогда мы поклонялись подвигу, любили наших космонавтов-героев, восхищались ими. И вот они пришли в зал. А я не мог продолжать концерт, пока публика не налюбовалась космонавтами, а они после хоккея приехали. И я говорю: «Выйдите на сцену! Пусть на вас насмотрятся и дадут мне спокойно работать!». Они вышли на сцену. «Ну, все?». Он: «Нет! Мы сейчас петь хотим». «А чего будете петь?». «Девчонок на палубе». И они начали петь эту песню. И когда они подошли к этому припеву: «Навстречу утренней заре, трах-та-ра-рах-, по Ангаре!». Хором. Сорвали концерт.

Антонов:

– Научили на свою голову.

Иосиф Давыдович! Финальная песня о комсомоле. Поют все!

(песня)

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>