Кто лучше берет интервью: Познер у Урганта или наоборот

Владимир Познер и Иван Ургант (слева направо) провели вместе не один телеэфир и работали в совместных проектах

Фото: Евгения ГУСЕВА

В прямом эфире радио КП тележурналист, проректор по воспитательной работе Московского института телевидения и радиовещания «Останкино» Татьяна Пушкина спорит с ведущей Еленой Хангой и корреспондентом отдела телевидения Николаем Никулиным, кто в России умеет разговорить собеседника лучше всего.

Ханга:

- Здравствуйте! И сегодня с Колей мы хотели бы поговорить о самых известных интервью в Россию

Никулин:

- Да не только Лен, о самых известных. Дело в том, что тема интервью как-то очень странно была нами обойдена. Мы с тобой полгода ведем эту передачу и сколько мы уже тем не затрагивали, некоторые даже по два раза, например, спорт. А про интервью не брали. А при этом, когда мы подумаем так вот над передачей, серьезно, взвешенно возьмем телепрограмму, посмотрим, то вспоминаются фамилии Познер, Ургант. Хотя бы можно было вспомнить неделю назад, когда Ургант пригласил к себе Владимира Познера, они такую сценочку разыграли, где Ургант брал интервью у Познера как когда-то Познер в своей передаче одноименной брал интервью у Урганта.

Ханга:

- Парфенов.

Никулин:

- Парфенов, но только на «Дожде». Таких очень много передач. И что самое интересное, они становятся личностными. Если человек уже сделал себе имя, он создает передачу под себя, приглашает известных именитых гостей. Как, например, Познер сделал в случае с Медведевым. Было очень интересно. Но мне кажется, что Познер не дотянул. Но это моя личная точка зрения. Да и кто к ней будет прислушиваться. Но тем не менее, интересно этот феномен разгадать. Почему становится жанр интервью достаточно популярным, входит в прайм тайм? А казалось бы, два человека, тэт-а-тэт, что может быть скучнее.

Ханга:

- И поговорить на эту тему пригласили мою старую знакомую, которую вы прекрасно знаете, это Татьяна Пушкина, тележурналист, проректор по воспитательной работе Московского института телевидения и радиовещания «Останкино».

Пушкина:

- Добрый вечер.

Ханга:

- Позвоните нам и скажите, кто вам нравится, чьи передачи вам нравятся. Давайте вспомним этого человека, которого, к сожалению, уже нет с нами, из Эстонии. Его звали Урмас Отт. Это было в 90-е годы, он гремел.

Пушкина:

- Вместе с Владимиром Молчановым.

Ханга:

- Конечно же, Владимир Молчанов. Конечно же «До и после полуночи». У Володи и сейчас есть передача, по-моему, на канале «Ностальгия», еще канал «Мир» есть, называется «До полуночи и после».

Никулин:

- Когда мы разбирали программу Урганта, вспомнили Игоря Угольникова, что-то похожее в ней, аналогичное создавал.

Ханга:

- Хорошо. Вопрос к нашему эксперту. Татьяна, на твой взгляд, кто сегодня интересен в этом жанре? Какие передачи тебе нравятся?

Пушкина:

- На самом деле мне об этом очень трудно судить. Я в силу своей профессии и своего характера, я дева, я человек придирчивый. Я привыкла работать со студентами, бесконечно им указываю что так, что не так. Я пожалуй прислушиваюсь ко всему, что в этой сфере происходит. Я смотрю Познера. Кстати, вы начали говорить о том, что он не дотянул и так далее. Вы знаете, тут речь не о том, что он дотянул или не дотянул.

Никулин:

- А какие цели он ставил перед собой?

Пушкина:

- Во-первых, какие цели. А во-вторых, не нужно забывать, что это очень специфическое интервью, интервью на первом канале с политическим деятелем, вы прекрасно понимаете, подлежит своеобразной литовке. То что называлось, все это высылается заранее и ни шагу в сторону. Это принцип, к сожалению.

Никулин:

- Напомню, когда передача начиналась, Познер сказал: вы знаете, у меня есть такой принцип, это его личный принцип, он никогда не высылает вопросы заранее и уж тем более не пишет никому ответы. Я верю Владимиру Владимирович хотя бы потому, что в начале передачи он Дмитрию Анатольевичу сказал: вы знаете, я действительно очень удивлен тому, что вы не попросили прислать вопросы.

Пушкина:

- Отвечая на этот вопрос, я прислушиваюсь ко всему, что происходит. Вы знаете, к сожалению, у меня не сложилось впечатление, что жанр интервью в чистом виде становится рейтинговым сегодня, более востребованным. Вы вспомнили Угольникова, вспомнили Урганта, вспомнили даже Леню Парфенова, Молчанова. К жанру интервью сейчас можно причислить «Кулинарный поединок».

Ханга:

- Это скорее шоу, я бы не назвала это интервью.

Пушкина:

- Угольниковская вся история, это было именно вечернее шоу. Он был интервьюером с лоском, без претензий на глубину. А когда есть претензии на глубину… Давайте посмотрим что сейчас. Я слежу, хотя почему-то чаще всего выключаю. Не знаю, чего-то мне не хватает. Знаете, какое интервью. Я не смотрю, человек с фамилией Николаевич, зовут его Сергей. Это канал ТВ-центр, называется «Культурный обмен». Некое подобие разговора на первом канале Бергман-Жиндарев. У них бывает небезынтересно.

Ханга:

- Они чудо!

Пушкина:

- «Временно доступен» еще есть. Там да, я люблю интервью с попыткой вглубь.

Никулин:

- Татьяна, вот интересный вопрос. А как найти эту самую грань между лоском и попыткой глубже проанализировать интервьюируемого? Вот я вспоминаю Владимира Соловьева, ведь он тоже какое-то время вел передачу «Апельсиновый сок». Помните, когда один на один. Совсем другой был Соловьев. Не тот, который к «Барьеру» и который на «Поединке» рвет своего персонажа. Интервьюер, он должен как Соловьев в «Поединке» быть довольно агрессивным и попытаться не просто раскрыть этого персонажа, но и попытаться его утопить. Или все-таки психологию.

Пушкина:

- Мне кажется, что абсолютно психологию. Есть еще моя однофамилица Оксана Пушкина. Более того, она вела «Женский взгляд», я параллельно вела «Женские истории» на Первом канале.

Ханга:

- Вас даже путали.

Пушкина:

- Да, нас путали. Я всегда говорила: да, мы похожи, если смотреть на нас с 5 км в запотевший бинокль. Мы совсем разные и более того, давали интервью в разное время и на этом настаивали. И в чем, кстати, разность. Смотрите, какая история. Когда ты готовишься к интервью, ты кое-какие вещи о человеке узнаешь. Либо ты, либо твои редакторы, они тебе дают пакет неких знаний. И перед тобой встает в результате задача, ковырять - не ковырять. Но какая-то вещь точно даст бомбу. Есть интервьюеры, есть такие журналисты, которые предпочитают ковырять и на этом строят драматургию. И эта история, они считают, беспроигрышная. В моем случае получается так. Я иногда знаю вот эту болячку, она у меня в подсознании, я знаю что вот это, это и это…Знаю, что так легко. Если я спрошу в лоб, то человек, скорее всего, опешит и даст ее сорвать. А не даст, все равно будет какой-то излом в интервью. Все равно получу эту перчинку. Но в процессе разговора с человеком я на самом деле настолько настраиваюсь на его волну. Я студентам своим иногда рассказываю, что я включаюсь в его электрическую сеть, у меня последовательное соединение. Я не емкость, я ничего не накапливаю. Мне ничего не нужно, я просто в нем теку. И когда я чувствую эту боль своего собеседника, я чувствую ее как свою. Иногда так получается, что именно в силу этой деликатности, человек тоже чувствует, что мы вместе с ним. Он иногда рассказывает сам. Я понимаю, что это многословно, но я думала про это, как это происходит. Я прошлым летом снимала программу «Дачные истории» с Татьяной Пушкиной для канала «Мир». И в очередной раз я понимаю, что я еду с Володей Долинским общаться, думаю как начать. Не то, чтобы как начать. Нет такой задачи. Почувствовать, что сейчас будет. Я буквально, как дегустатор вина или как человек, который хорошо понимает в сигарах. Приезжаю на дачу и вот смотрю, что лилия упала после дождя, я ее очень ловко чик! И подпорочкой так. Он очень ловко поставил эту подпорку. Я говорю, ты все сам? Циркулярной пилой палец себе отфигачил и начинает это рассказывать. И рассказывает все, как его бедная жена падает в обморок, не знали как пришить это все обратно, обратно так и не пришили. А потом, когда все записали, подходит режиссер и говорит, а мы сможем это еще раз? Я как бы Володе вопросительно. Он говорит, я вообще не знаю, я об этом не рассказывал. Вот оттуда оно и является, либо мы вместе эти перекаты, послать бы их по адресу, либо мы их вместе преодолеваем, либо вот этот прорыв он не для меня.

Ханга:

- Хорошо. Я хочу задать чуть-чуть другой вопрос. Я сейчас была на записи у Глеба Пьяных и он сказал очень интересную вещь. Я тогда ехала с ощущением скандала, желтизна, думаю. А он говорит, мы будем говорить об этом страшном случае. В роддоме погибло много детей. Я говорю, ты что теперь социалку делаешь? Он говорить, ты не поверишь. Падает рейтинг этих звездюлек. Раньше без них не обходилось. Интервью со звездюльками, это была гарантия того, что будет рейтинг. Теперь падает. Теперь людей больше интересует социалка. А может быть она просто осталась на ровном месте, на одном и том же месте. Соответственно она растет в процентном соотношении. Вот на твой взгляд, что сейчас интереснее: интервью с кем, или это разговоры об оппозиции. То есть, это новые лица или старые забытые лица, но оппозиция. Или это разговоры о вечном. Или это все равно желтизна. Потому что когда рассказывают, что Киркоров, тра-та-та и вся семейка, сейчас он поругался с Децлом. Ко мне подходили и на полном серьезе спрашивали, показывать ли их переписку с Тимати. А что вы думаете? Телевидение меня спрашивает. Я говорю, вы что, издеваетесь? Мало того, что я переписку их читать не собираюсь, а уж высказываться по этому поводу совсем дурной тон. А людям интересно вот это.

Никулин:

- Я тоже высказываться не собираюсь, но прочитал с интересом.

Ханга:

- Обыватель ты Коля, давно хотела тебе сказать.

Никулин:

- Я просто хочу быть в курсе всех дел.

Ханга:

- Так что Татьяна, как ты думаешь, интервью с кем сейчас было бы интересно нашим людям?

Пушкина:

- Вот такая история. Опять же. Нет пророка в своем отечестве. Я к счастью или несчастью не отношусь к их числу. Мне кажется не интервью с кем, а интервью о чем и как этот человек раскрывается. С какой степенью необычности для себя. Приведу пример. Например, «Дачные истории», Ник Сафронов. Круг вопросов, который обсуждается этими людьми, все равно одинаковый, узок круг ограниченных людей. Мне хотелось поговорить с ним не как с гламурным персонажем. Слава Богу, стаж нашего знакомства с ним позволял, мне кажется, он другого человека и не впустил бы в эту сферу. Она была вообще о каких-то заброшенных местах, о том, как он представляет себе дом. Не в смысле вот эту квартиру гламурную, которую он строит 12 лет, это тоже у всех навязло. Это тоже, кстати, бывает небезынтересно. Давнее свое интервью я вспомнила. «Русский час» на НТВ+ я вела, в которую приходили звезды музыки, эстрады российской. Мы говорили ровно час о том, что на душе. Пришла ко мне Наташа Ветлицкая. И мы с ней почти все это время, более того, по течению нас вынесло на эту историю, мы довольно долго говорили с ней о религии, о боге. Она открылась совершенно другим боком. Мы говорили о христианстве, о его пересечениях с буддизмом.

Ханга:

- Ты предлагаешь встречаться с теми же самыми випами и просто открывать в них новые грани?

Пушкина:

- Мне всегда это интересно. У человека в глазах видишь, когда ему скучно, когда одно и тоже. Повторяется вопрос и все.

Никулин:

- У меня был такой же опыт. Мы пытались делать передачу о байкерах и поехали встречаться с председателем ночных волков Александром Хирургом, известным байкером. Я тоже начал поначалу задавать вопросы довольно обыденные. Он так на меня смотрит и говорит, слушай, может, давай о религии поговорим. И в результате мы говорили с ним о религии. Я тебе поразительную вещь скажу. Они все там христиане. Они сотрудничают с РПЦ. И он мне такой говорит, знаешь Коля, чем отличается православие от католицизма? Я так сразу уменьшился в рост, смотрю снизу вверх на него. А он говорит, что католицизм пытается небо принизить к земле, а православие землю возвысить до небес. Это было глубоко, мы это из интервью не вырезали.

Пушкина:

- Когда я работала на «Домашнем» и к нам пришла группа «Корни» и мы стали обсуждать потребительскую корзину, как в случае того, что тебе неправильный товар продали, как эти рекламации подавать. Они сидели, мне за них просто страшно было. Я сейчас никого не хочу обидеть, это было давно, они все были мальчишками, еще за свет и газ не платили. Не каждая звезда способна иметь другой ракурс. Очень много звезд, которые похожи на шкафы, в которых нет ящиков.

Никулин:

- Татьяна, а может быть сейчас мы живем во время профессионализации, что интересней общаться не со звездой, а с профессионалом. Вот обратите внимание, английский язык активно как-то в нашу речь пришел и вместо шедевра французского, бестселлера... Вместо мэтра появился стар, звезда. Может быть, мэтра, профессионала своего дела приглашать, это будет интересней.

Татьяна:

- Согласна совершенно. Эта тенденция уже была очень хорошо мной прочувствована. Действительно, когда я работала в программе «Ночной гость» на канале «Столица». Ко мне приходили ученые, у меня был декан психфака МГУ, муж Донцовой. Вот приходит некий человек Донцов, и я с ним о том, о чем. О пятом, о двадцать пятом, о сорок восьмом. Настолько было интересно. Потом в конце говорю, слушайте, вы должно быть клад для ваших домашних? Как они реагируют? У него глаз горел невероятно. Интересно очень получилось. Я спросила почему у меня сын на экзамене заснул, когда поступал в МГУ, с точки зрения психологии. Мы говорили о куче вещей. А вы что не знаете кто у меня жена? Я говорю нет. Он говорит – Дарья Донцова. Он сказал, что это было первое интервью, где мы говорили обо мне. Понимаете, я нарочно иногда не делаю этого, я не то, чтобы знала, я отодвинула эту мысль на задний план, меня не это волновало. Человек скучнеет, когда про это.

Ханга:

- Татьян, ты говоришь исходя из чего, из того, что тебе интересно или исходя из нашей целевой аудитории? Мы ж на кого работаем? На большинство, правильно? Я что-то не вижу такой передачи, которую ты описываешь. А что мы видим, Малахов, Зеленский, Ургант, это шоу, но тем не менее. Я что-то не вижу, чтобы они приглашали деканов психфака или какого-то космического эксперта. А ходит кто у нас по всем этим шоу? На манеже все теже. Их человек 20-30, эти истории мы слышим на протяжении всей нашей жизни. Я сама могу их рассказать, это все описано тысячу раз. Значит это работает.

Никулин:

- Поразительно еще то, что книжки они выпускают со всеми этими интервью. То есть, это все и читано.

Ханга:

- Мы сегодня рассуждаем о том, какое сегодня должно быть интервью. Вспоминаем самых известных. Забыли о Борисе Ноткине. Я предлагаю вспомнить Ирину Зайцеву «Человек без галстука» на НТВ. «Герой дня» Сорокина вела.

Пушкина:

- Кстати, если вы помните еще делали «Час пик», вел Андрей Разбаш и Влад Листьев. Это была некая история, которую пытались привязать к Ларри Кингу.

Ханга:

- Он даже надевал подтяжки. Замечательно, сколько лет прошло, а мы до сих пор помним. А вот сейчас нет, кроме Познера, признанного метра, помоложе никто такие интервью…

Пушкина:

- Потому что то, что мы вспоминаем, все равно это на потребу. Там интервью, как такового, его нет. Приглашают всех тех же самых и обсуждают, почему такие плохие завтраки в детском саду. «Пусть говорят», Миша Зеленский. Там нет интервью. Это интертеймент, это танцы на костях, это ужасно. Я не могу сказать, что все это фу! Народу может быть это и надо. Где-то отравились дети, а тут ляляля. Прибежала группа «Блестящие», что-то заодно исполнила. Что-то в этом роде все они. Чем вас накормили Ксенечка и что у вас такое вот это все? Понимаете, что-то в этом есть такое гнилое, конечно к интервью это не имеет отношения. Вот Дима Дибров, имеет отношение к интервью, что у человека тогда, когда он временно доступен.

Никулин:

- Он умеет задавать вопросы, это тоже очень важно.

Пушкина:

- Он над этим думает долго. Мы с ним вместе сто лет назад как раз на этой теме возросли, так сказать и сплотились. Вместе вели ночной эфир в новой студии.

Ханга:

- Татьян, может быть сейчас просто сейчас как жанр не очень востребовано? Просто интервью глубокое, не с випами, не со звездюльками.

Пушкина:

- Чем сейчас живет человек. Среднестатистический человек очень, на самом деле, запуган. Он убит проблемами социальными.

Ханга:

- Вот сейчас бы как раз социалка бы и была востребована?

Пушкина:

- С кем брать глубокое интервью? С руководителем налоговой службы, следственного комитета? С кем? С Нургалиевым?

Ханга:

- С Нургалиевым было бы интересно, если это хороший глубокий интервьюер, а не будет задавать вопросы, присланные пресс-секретарем.

Пушкина:

- То ли бояться, опасаются этих подвохов. Настолько сами люди закостенели, незнаю. Когда мы делили «Дачную историю», там я пыталась пробиться, например, к Зюганову. Кстати, даже был повод. У них потрясающий розарий на даче. Но что-то как-то ляляля. А вдруг, тра-та-та.

Звонок, Елена:

- Здравствуйте. Как я рада, что до вас дозвонилась. Я звоню из Сибири. Я единственный человек, который открыл частный дом престарелых. И вот ко мне поступают бабушки и дедушки. У меня прекрасные условия, загородный дом, где все условия для хорошего проживания пожилых людей. Люди поступают старенькие и они помирают. Мы заинтересовались, ну как же так, люди умирают. Ханга:

- Елена, а какой у вас вопрос?

Елена:

- Я делаю доброе дело, я даже не знаю как вопрос сформулировать. Что мне делать, либо закрываться, либо продолжать.

Ханга:

- К сожалению, Татьяна Пушкина, она тележурналист, не по адресу. Может быть имеет смысл поговорить с другими представителями этого бизнеса, ведь вы не единственная в этом городе директор дома престарелых. Это очень важная и серьезная тема. У нас несколько иная тема.

Никулин:

- Но тем не менее дорогие радиослушатели звоните. Я хотел бы вернуться к нашей теме. И раз уж Лена заговорила о том, что нет молодых, я вот о чем подумал. Татьяна, вам не кажется, что для того, чтобы стать интервьюером, эту должность надо заслужить. Обратите внимание на наших интервьюеров, они все опытные, именно в силу того, что работают давным-давно на телевидении. Просто так зеленый юнец не станет интервьюером. И в связи с этим еще и вопрос. А вот в позиции диалога, когда есть интервьюер и звезда, скажем. Кто должен быть сильнее из них? Кто ведет эту дискуссию на самом деле?

Пушкина:

- Мне кажется, что сильнее должен быть интервьюер. При том, что он не должен этого показывать, он конечно модератор. Он моделирует ситуацию. У меня была ситуация следующая. Ко мне пришел ночной гость Виктор Шамиров, замечательный совершенно режиссер, скандальный режиссер во многом. Постоянно возбуждающий своими работами всех и вся, на слуху находящийся. Я такая вся блистательная, полувоздушная, Виктор Шамиров… Первый вопрос приготовила на воздусях, как говорится. И вдруг он говорит, а чего вы так раздухарились, мамаша? Как-то вы очень слащаво, не верю

Никулин:

- Внутренний Станиславский заговорил.

Пушкина:

- И внешний тоже заговорил. Не верю. В тот момент я не восприняла как пощечину. Хотя это неприятно. Я сказала, давайте так, супер, хорошее начало вечера. Он человек раздумчивый, есть такие режиссеры, которые находятся все время в каком-то оценочном состоянии, относительно любого человека, с которым он общается. Несколько такой заторможенный. И очень трудно вывести из себя. Недавно у меня снова с ним была встреча. Я презентовала его фильм новый, который вышел. Я говорю, хорошо, будем разговаривать до тех пор, я постараюсь достичь такой точки в нашем разговоре, когда я пойму, что эта ваша оценочность такая напускная, я скажу не верю. Я увижу, когда вы включитесь. И реально такой момент настал. Как только я сказала я вам не верю, он взбодрился, мы посмеялись. Из этой штуки я его вывела, это дико интересно. Очень непростой разговор был с Владимиром Сорокиным, но дико интересный. В такие моменты, доложу я вам друзья мои, и может быть, кстати, это некий такой параметр. Когда мне очень интересно, когда я понимаю, что с человеком мы вдруг сцепились, ток пошел, начинает реально трясти.

Никулин:

- Возбуждение.

Пушкина:

- Ну реально как под электрическим разрядом. И я понимаю, что она, он такой же. Ему интересно. И вот к вопросу, почему молодые? Общемировая тенденция, Елена не даст соврать. Мы включаем новости Си-Эн-Эн.

Ханга:

- Всем женщинам и мужчинам за пятьдесят. Потому что им верят.

Пушкина:

- Ну конечно. Это компетентность. Это опыт, когда человек сталкивается с какими-то проблемами. Как ваш ребенок, Никос что слушает? Он же был такой толстый. Потому что молодой человек,а у вас ребенок что? Ничего, конь в пальте. Никогда в жизни…

Ханга:

- Почему в нашей-то стране стараются вот молодые 25-30 лет? Ну что это такое?

Никулин:

- А где стараются? Я чего-то не вижу?

Ханга:

- Найди мне хотя бы одну телеведущую, я не буду вслух произносить их имена. Я знаю двух, которым за 45, около 50. Двух, больше я незнаю. Назови.

Никулин:

- Чтобы вели они свою передачу на телевидении, ни одну не назову.

Ханга:

- Новости тоже самое.

Пушкина:

- Сейчас мы с моими студентами занимаемся. Ей сделали новостной вид, ей одели костюм, закололи волосы, что ты можешь знать, Мурка моя? Человек не вызывает доверия.

Ханга:

- Удивительно, везде на западе считается самый такой возраст после 45-50. И мужчины, и женщины. У нас почему-то считают, что смотрят на картинку.

Пушкина:

- Мне кажется знаете что еще. Вспомним вот этот термин плюрализм мнений. Когда у ведущего есть свое мнение, соответственно он этот плюразм мнений некоторым образом провоцирует. У нас это еще все равно не принято. Молодой человек ничего не провоцирует, кроме ха-ха, хи-хи.

Ханга:

- Он должен идти по уху. Вот ему в ухо что-то вдувают, вот эти вопросы, он должен говорить. Хорошо, следующий вопрос. Татьяна, на твой взгляд можно ли научить искусству интервью или это от Бога? Пушкина:

- Я преподаю, как раз, мастерство телеведущего, сейчас скажу, что нельзя, как все побегут.

Ханга:

- Потому что если ты не скажешь, то скажу я.

Пушкина:

- Нельзя.

Никулин:

- Какие снобы в студии собрались.

Ханга:

- Можно рассказать что-то, технику какую-то…

Никулин:

- Я бы как это классифицировал – как гений и талант. Талант можно развивать, а гений уже от бога, действительно. То есть, есть гений-интервьюер, а есть талантливый. И вот таланту можно научить в общем-то. Какие-то зачатки у всех есть, если совсем не косоязычный человек.

Ханга:

- Дело даже не в говорении. Говорить могут очень многие. Дело в том, что одних интересно слушать, а других нельзя.

Никулин:

- Нужно вникать конечно в проблему, нужно ее знать. Есть такое английское слово… Нужно готовиться к тому.

Ханга:

- У меня одно время, очень давно, когда передача «Про это» только появилась, я была там на пике своей популярности, приходило в день по три человека брать интервью. И я говорила я одно и тоже, но читала я потом совершенно разные вещи. И я поняла, что интересно интервью определяется даже не человеком, с которым ты говоришь, а человеком, который берет интервью. Во первых, как он формулирует то, что ты сказал. Они же умудряются даже переврать то что ты говоришь. Во-вторых, если говорить о телевидении, одни и теже вопросы. Это чудовищно скучно. Более того, там если твой уровень просто твой уровень оставляет желать лучшего, мягко говоря, то и ответы такие же. Но нельзя на плохой вопрос интересно ответить. Потому что тебе неинтересно и думать тебе не хочется. Во-вторых, ты раздражен и не хочешь делать работу за человека, который не справился со своей задачей. И танцевать чечетку в то время, как он смотрит тупо в свои три бумажки. Если нету импровизации со стороны человека, который берет интервью, то тоже хочется как можно скорее закончить эту беседу.

Никулин:

- Лен, а с другой стороны, а как это коррелируется с твоей позиции, что интервьюера не должно быть видно?

Ханга:

- Я глубоко убеждена, что шоу интересно только тогда, когда гость раскрывается полностью А если он плывет, тогда вступает интервьюер. И вот в этих многочисленных шоу, в которых сидят какие-то там бабушки и которые кричат да! И даже гости, которые покрикивают, это мне кажется, недоработка редакторов, которые не пригласили интересных людей и не научили их хорошо сформулировать свои мысли. Когда вип плохо формулирует свои мысли, это плохо. Но когда простая бабушка и простая тетка откуда-то из деревни приехала, она не обязана хорошо говорить, она не обязана хорошо формулировать твои мысли. И вот здесь работа редактора или самого ведущего так сформулировать вопрос, так выстроить передачу, чтобы даже самая неграмотная тетка или дядька-бомж, а ведь им есть что рассказать, поверьте. Одни из самых интересных передач, вот именно с бомжами или вот с какими-то такими маргиналами, с которыми ты может быть никогда не пересечешься. У них своя философия, свой жизненный опыт. Безумно интересно. Да, они там не очень хорошо в ладах с какими-то спряжением, склонениями. Но можно так сделать, и в этом мастерство, на мой взгляд, ведущим, чтобы это все было интересно. А если вот не получается, то тут вступает ведущий, который начинает бегать, суетиться, повышать голос, подкачивать свою энергетику. Он же это делает не от красивой жизни. Он попытается вдохнуть жизнь в передачу.

Пушкина:

- Если все равно вы считаете, что интервью, это все-таки беседа двух людей, условно говоря, интересная захватывающая игра двух людей во что-то, то согласистесь, что все эти современные ток-шоу, которые мы сейчас много вспоминаем, это все не игра двух людей, а коллективный пас. Одному, другому, куда шайба улетела, прилетела. Тут о философии речь не идет.

Никулин:

- И там конфликт внешний, а не внутренний. Вот внутренний конфликт можно только тет-а-тет, конечно.

Пушкина:

- Конечно. Незнаю откуда даже берется этот талант, подспудно какая-то штука. Я своим когда студентам рассказываю и говорю, что такое ощущение, что я хожу с розеткой. Когда иду к человеку, я иду с вилкой, а у меня в руках некий торшер. И всегда знаю где у человека розетка. Не в том смысле чтобы он загорелся, а чтобы поставить в удобное место и нам удобно было бы уют какой-то создать.

Ханга:

- Надо чтобы и ему было интересно.

Пушкина:

- Обязательно. Я даже говорю,послушайте, мы, когда мы проходит интервью, как интересно. Давайте тему интервью сами придумаем. Они, ой, пластическая хирургия. Я говорю, послушайте, давайте поговорим об обуви. На какую сторону она стаптывается.

Никулин:

- А это разве будет интересно зрителю? Об обуви?

Пушкина:

- Послушай, это знаешь как раскрывает человека? Что твой мир представляет в этом смысле, как она стаптывается. Чистят ли вам муж, жена ботинки? Кто у вас за это отвечает? А вы следуете ли за модой? А вы ходите в лодочках или на шпильке?

Никулин:

- У нас просто совсем мало времени, а важный вопрос мы задать совсем забыли. А неудобные вопросы можно задавать? Обувь-то ладно, а вот если неудобно, причем с этической точки зрения, нежелательно, но тем не менее, тебе сказали, ты должен сенсационное интервью сделать.

Пушкина:

- Я на этот вопрос уже ответила. У меня были такие вещи. Я их не задаю. Сенсация моего интервью состоит в том, что мы подходим вместе к этой точке, человек мне об этом рассказывает. Так было, например, с Еленой Явлинской. Это тяжелое было очень интервью Так что, друзья мои, это дар. И я, кстати, рада, что вы позволили сегодня поговорить о моем наболевшем, о моем любимом. Вела интервью и буду продолжать. Cпасибо большое.

Ханга:

- С нами была Татьяна Пушкина, тележурналист и проректор по воспитательной работе Моковского института телевидения и радиовещания «Останкино». Спасибо большое. Если вы хотите стать очень хорошим экспертом в интервью, добро пожаловать к Татьяне.

Пушкина:

- Приходите учиться.