Донецкие поисковики возвращают пропавших без вести из небытия

Сколько их еще без вести пропавших - знает только матушка-земля. Фото: архив Ярослава Павлова

Когда-то в детстве я смотрела мультфильм про маленького мальчика, искавшего своего дедушку. У всех дедушки были, а у него - нет. Но пацаненок поиски не бросал, встретит солдат – спрашивает у них о деде, увидит летчика – у него пытает, а потом нашел воронку, уже заросшую травой, а на дне ее - звездочка. Деда он так и не нашел, зато нашел корабль, названный его именем.

Еще не все солдаты, павшие в той далекой страшной войне, обрели покой. Кто-то их ждал все это время, писал бесконечные запросы, верил, что вернутся, уже и тех, кто ждал, должно быть, нет в живых. А они все еще числятся в списках пропавших без вести. И если о цифрах боевых потерь в Великую Отечественную войну историки до сих пор ведут споры, то о пропавших без вести сведения тем более рознятся – одни исследователи говорят о 3 миллионах, другие - о еще больших цифрах. А третьи – ни с кем не спорят, а продолжают поиски без вести пропавших, устанавливают личности найденных, передают останки родственникам, если таковые находятся. Один из них как раз и сидит передо мной – поисковик, военный археолог Ярослав Павлов.

Для Ярослава Павлова и его коллег - военных археологов - слова "Я помню, я горжусь" стали делом всей жизни.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Возвращающие из небытия

- Поисковая работа проводилась с 1943 года - сразу после освобождения, находили неустановленные места захоронений, - рассказывает Ярослав. – Это приходилось делать хотя бы из тех соображений, что поля нужно было засевать, а они были полны человеческих останков и военного железа, порой опасного. В 50-х началась работа в архивах. Ведь во время ожесточенных боев не всегда была возможность похоронить павших. Например, идет штурм высоты, гибнет множество людей. Кого-то присыпало, кто-то упал в воронку раненый и его не нашли, а времени на это и не было. Немцы наших не хоронили, да и наши немцев - тоже. Наоборот даже, была практика на немецких кладбищах распахивать землю, делать свалки, чтобы уничтожить всю память об оккупантах.

Здесь был Миус-фронт. Фото: архив Ярослава Павлова

До 2014 года была общественная «Организация поисковых объединений Донбасса», сейчас пока в Республике общественные организации не регистрируются, занимаются этим энтузиасты на добровольных началах. Есть такое утверждение, что пока не похоронен последний боец, война продолжается, значит по-своему эти ребята приближают ее конец.

Идут поисковые работы. Фото: архив Ярослава Павлова

- Поисковыми работами я занимаюсь с 2007 года, - делится Ярослав. - Просто потому, что хочется сделать что-нибудь хорошее в своей жизни. Когда ты находишь бойца, и он «именной», потом смотришь, а он числится в списках пропавших без вести – ощущения непередаваемые. А если еще и родственников его найдешь?! Ты вернул человека из небытия! Кроме того, я православный человек и считаю, что неправильно, если по человеческому праху катаются трактора или над ними растет свекла и картошка, скажем. Плюс для меня — это живой интерес к истории, возможность понять, как было на самом деле. Когда ты спускаешься в окоп, находишь там останки, определяешь, как мог погибнуть лежащий там боец, то попадаешь, будто в машину времени. Например, нашли бойца у колодца, он шел за водой и, видимо, подорвался на мине, истек кровью и пролежал под слоем листьев более 70 лет. Словно в прошлое заглянули.

Когда-то это было оружием и противогазом. Фото: архив Ярослава Павлова

- А как выбираете, куда ехать? Где вести поиски? – спрашиваю я.

- На данный момент мы ведем поисковые работы по Миус-фронту, - говорит он. - До того, как куда-либо ехать изучаем все, что возможно найти по этому событию: какие шли операции, какие части участвовали, каковы были итоги. Затем более конкретизируем – изучаем отчеты армии, журналы дивизий, журналы боевых действий. Как правило изучаем архивы зимой, а в теплое время выезжаем на поиски. Вот по этим отчетам формируется картина боя каждого дня и выстраивается понимание, когда выезжаешь на место. Рассуждаешь, где могла быть пехота, где проходить танки. Понимаешь, ага, тут балка узкая и обрывистая, танки бы здесь не прошли, значит они шли в другом месте, а здесь были окопы и т.д. Кроме этого, немцы делали аэрофотосъемку со своих самолетов-разведчиков, если нам что-то непонятно и требует уточнения, заказываем эти копии в Бундесархиве в Германии или Национальном архиве США.

Братская могила возле Амвросиевки. Фото: архив Ярослава Павлова

Все зовет меня его голос, все звучит во мне его песня

Обычно останки обнаруживаются на глубине не более метра.

- Окопы глубже рыть не имело смысла – солдатам было бы стрелять неудобно, да и рыть лишние метры земли — это ненужная трата сил, - рассуждает Ярослав. - Мы определяем металлоискателем следы, вот пошел слабый сигнал, начинаем откидывать землю слоями, находим гильзы, видимо, здесь был бруствер. Кто-то здесь стрелял, а до этого кто-то привез патроны на фронт, а еще раньше девочка-упаковщица складывала их с роторной линией в ящики, запаивала в цинк. Кого-то эти пули убили, какого-то неведомого Ганса, который пришел в Донбасс со своими идеями и представлениями, как должен жить его народ. И это только гильзы! Что говорить, когда ты находишь останки бойца – это же целая судьба. Кисточкой аккуратно убираешь землю и видишь, что он буквально нашпигован металлом, вот крупный осколок застрял в бедренной кости, значит он был ранен при жизни, вот масса осколков черепе. Скорее всего он упал в окоп, очередной взрыв его присыпал землей и наши его не нашли.

Они ждали 73 года... Фото: архив Ярослава Павлова

- А если рядом с останками нет металла? – спрашиваю Ярослава.

- Бывает и так, вот погиб боец. Зачем ему фляга и каска, зачем патроны? Их заберут живые, которым все это еще пригодится. Найти тогда сложно. Не будет металла и при госпитальных захоронениях. Тут нам помогает специальный щуп, - отвечает он.

Щупом поисковикам служит 1,5-метровый торсион от ГАЗ-24 “Волга”, делают его умельцы самостоятельно. По ощущениям, как идет щуп, по звуку, во что он под землей упирается, поисковик обнаруживает захоронение. Звук металла, дерева и кости отличаются и опытному уху скажут о многом.

Каковы были его последние минуты, кто его ждал? Это и многое другое предстоит выяснить. Фото: архив Ярослава Павлова

- Вот только для этого нужно знать, где, например, здесь стоял госпиталь. Так случилось в прошлом году 20 мая, - вспоминает Ярослав. – Было обнаружено боевое санитарное захоронение наших по предварительно нам известным координатам. Объясняется его происхождение просто - везти погибших в тыл не было никакой возможности, наши войска тогда постоянно шли в наступление. Подводы, которые отправляли в тыл, были полны раненых, а погибших хоронили тут же, рядом с полем боя.

Захоронения воинов Великой Отечественной войны в ЛНР.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Идентифицировать останки – особый труд

- И как узнать, кого вы нашли? – интересуюсь я.

- Бывает очень сложно идентифицировать найденного, - признает Ярослав. - Если бы у всех были смертные медальоны, это было бы проще. Но после зимы 41-го года был издан указ о том, что бакелит, из которого создавались капсулы, требуется для взрывателей, он был в дефиците. Потому удостоверением личности служили либо красноармейская книжка, либо партийный билет. Сгорел человек – сгорели и его документы. Но даже, если они уцелели тогда, то через 70 лет лежания в земле от бумаги практически ничего не остается. Идентифицировать кого-то по ней невозможно. И даже найденные рядом с останками медальоны, не всегда помогают установить личность. Все дело в том, что считалось дурной приметой носить эти капсулы со своими данными, поэтому часто в них мы обнаруживали иголки, спички, табак. Это было удобно для курящих.

- И как же тогда быть? Как установить, чьи останки вы нашли? – спрашиваю своего собеседника.

- Бывает находим именную посуду – ложки, котелки, кружки, возможно на них не полностью имя и фамилия бойца, но хотя бы выгравированы его инициалы, - объясняет он. - Используя обобщенную базу данных «Мемориал», можно установить личность, если есть сомнения, делаем запросы в архивы, в местные сельсоветы. Вот был интересный случай, мы нашли бойца в немецкой форме, на бывших немецких позициях, но с котелком, подписанным фамилией «Безланский». Посмотрев по ОБД «Мемориал», мы увидели, что он числится в пропавших без вести на Миус-фронте с 1943 года. У него была должность корректировщика артиллерии, видимо, наводил огонь наших, находясь очень близко к немецким позициям, что и объясняет его форму. Родом он был из Днепропетровской области, это было до 2014 года, и мы сделали запрос туда своим коллегам, чтобы разыскать родственников. Но, увы, уже ни дома его не осталось, да и соседи не вспомнили никого под такой фамилией.

Теперь останки нужно идентифицировать и найти родственников. Фото: архив Ярослава Павлова

- А сейчас поисковики на той стороне сотрудничают с вами, помогают? –интересуюсь я.

- Коллеги наши на той стороне остались, вот только риторика их поменялась и поисковые работы они ведут «во славу святого «Бандеры», - улыбается Ярослав. – Там поисковые работы, дабы «следа советского оккупанта» не осталась на их украинской земле, все это с показным благородством, мол, мы несмотря ни на что, найдем всех воинов и похороним по-человечески.

Иногда у родственников память короткая

- Когда-нибудь будут искать погибших на этой войне? – предполагаю я.

- Думаю, нет, масштабы этих войн абсолютно разные, - говорит Ярослав. – Только на этом узком участке Миус-фронта действовали 1,5 млн человек, с немецкой – 800 тысяч! Вы представляете? Только в день со станции Чистяково в Торезе уходило 86 вагонов боеприпасов на шестую армию.

Возможно по этим вещам удастся установить личность бойца. Фото: архив Ярослава Павлова

- Наверное, особая радость найти родных, дать им возможность похоронить деда или прадеда в родной земле? – спрашиваю я.

- Знаете, по-всякому бывает. Вот нашли мы бойца, по номеру медали установили, кто он, нашли его родных. Сообщаем им, что нами найден прах их дедушки, готовы передать, - делится Ярослав. - На что получаем ответ, что ничего им не надо, «заберите эти мослы себе» и обвинение в том, что мы, видать, денег с них хотим срубить. Объясняем, что нам денег не нужно, просто хотим знать – родственники приедут в Амвросиевку, чтобы присутствовать на захоронении в братской могиле или же заберут останки, чтобы похоронить на семейном кладбище? На что ответ - им вообще ничего не нужно. Говорим: давайте вам хоть награды деда отправим? Уверяем родственников, что никаких денег нам от них не нужно. Говорят - вы нас развести хотите? Заберите все себе и оставьте нас в покое. И так бывает.

- Да, печально. Вы столько труда вложили, собственных средств… - говорю, потрясенная этой историей.

- А бывает иначе: приезжают издалека, плачут, благодарят нас. Вот в 2015 году мы передавали в армянское землячество останки, погибших в концлагере. Приехал брат найденного и его сын, - вспоминает поисковик. - Это был очень трогательно, вот в такие моменты понимаешь – все не зря.

Спасибо тебе, неизвестный солдат.

Фото: Юлия АНДРИЕНКО

Для военных археологов строки «никто не забыт, ничто не забыто» - не просто слова. Отработав всю рабочую неделю, они собираются и едут к тем, кто ждет их уже 73 года в матушке земле. Ребята вкладывают собственные средства в поисковую работу. Наверное, поддержка их деятельности должна быть на уровне государства, а пока что они пригласили «Комсомолку» в ближайший выезд поехать с собой. Ждите вскоре репортаж с мест боевой славы Донбасса.